Стивен Кинг: Буря столетия

– Он полюбит меня, – говорит голос Линожа. И добавляет:

– Он будет называть меня отцом.

Майк прислоняется к стенке и закрывает глаза. Из-под закрытого века выкатывается слеза. Какая-то молодая женщина, вышедшая из-за угла, смотрит на него с осторожным сочувствием.

– Эй, мистер, что с вами?

– Ничего. – Майк не открывает глаз. – Через минуту пройдет.

– Вы свои пакеты уронили. Что-то уцелело, наверное, но что-то могло разбиться.

Теперь Майк открывает глаза и изо всех сил старается улыбнуться.

– А то как же. Разбилось. Я слышал.

– Что у вас за акцент? – улыбается молодая женщина.

– Так говорят на той стороне мира.

– А что случилось? Вы споткнулись?

– Показалось, что встретил одного человека, которого раньше знал… и как-то вдруг выпал на секунду.

Он смотрит вдоль улицы еще раз. До угла он добежал, когда Линож и Ральфи только за него завернули, и они точно должны здесь быть, но их нет… и на самом деле Майк не удивлен.

– Если хотите, я вам помогу собрать, что уцелело. Смотрите, вот что у меня есть!

Она показывает ему сложенную авоську. И протягивает ему, вопросительно улыбаясь.

– Очень любезно с вашей стороны, – отвечает Майк, и они отходят за угол.

Мы смотрим с высоты, как они подходят к машине, к рассыпанным продуктам… потом взлетаем еще выше, поворачиваемся и теряем их из виду. И видим мы теперь яркое голубое небо и воду залива Сан-Франциско, и пересекающий его, как во сне, мост, чуть тронутый ржавчиной на краях.

Парят и пикируют в воздухе чайки… и мы следим за одной из них… и кадр расплывается и снова фокусируется… на пикирующей чайке.

Мы следим за ней, и спускаемся вниз, и видим Литтл-Толл-Айленд и его мэрию. У тротуара стоит машина. Из нее выходят трое и подходят к куполу, где мемориальные доски и колокол. Одна из фигур – это женщина – идет впереди.

– Я мог бы написать Молли и рассказать, – говорит голос Майка. – Я об этом думал… я даже молился, чтобы решить, надо ли. Но когда оба выхода ранят, как выбрать из них верный? В общем, я промолчал. Иногда, особенно поздно ночью, когда я не могу заснуть, мне кажется, что я был не прав. Но днем я понимаю лучше.

Молли приближается к куполу. Медленно. В руке у нее букет цветов. Лицо ее безмятежно, печально и очень красиво. За ней у края травы стоят Хэтч и Пиппа, и рука Хэтча лежит на плечах его дочери.

Молли становится на колени у доски в память тех, кто погиб в Буре столетия. Кладет цветы у ее подножия. Теперь она слегка плачет. Она целует пальцы и прижимает их к имени своего сына.

Молли встает и возвращается туда, где ждут ее Хэтч и Пиппа. Хэтч кладет руку ей на плечи и обнимает ее.

Долгий, долгий кадр Литтл-Толл-Айленда. День.

– Днем я понимаю лучше, – говорит голос Майка.

Затемнение.