Составитель Сергей Чекмаев - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову

– Ну, не помогает, – буркнул лейтенант. – Преимущественно.

– Во. Беда, соколики, в том, что не веруете вы ни во что. Ни в дьявола, ни в советскую власть. Ни в Бога.

– А он есть? – глухо спросил Леха.

Его лица в темноте было не разглядеть. Может, и хорошо. Можно думать, что рядом не теперешний Леха – безразличный ко всему, как снулая рыба, с потухшими мертвыми глазами, а прежний. Живой, веселый, открытый.

«А ведь случись сейчас что, – вдруг подумал Антон, – этот, теперешний Леха и пальцем не шевельнет. Скажем, начни лейтенант палить во все стороны из автомата, Леха так и будет стоять с безразличным лицом. Придется его из–под пуль утаскивать, а он еще небось и сопротивляться будет…»

– А это ты, соколик, не меня спрашивай.

– А кого?

– Его. Или себя. Если он молчит.

* * *

Когда луна тронула верхушки дальних елок, лейтенант поднялся.

– Двинули, – решительно сказал он.

Лодки лежали под раскидистой елью, небрежно прикрытые драным брезентом.

– Красавицы, – любовно сказал Харитоныч.

– Это что за антиквариат? – удивился Антон.

– Гм, – смутился лейтенант. – Ну, с оборудованием у нас того… Какое есть, одним словом.

– Лично проконопатил, – возмутился дед. – Сутки, почитай, не емши, не пивши, того–этого, как штык!

– И… э… где вы на них это… того–этого?

– Счас, – оборвал его дед, – не торопись вперед батьки, соколик, – зачем–то послюнил палец и воздел его вверх. – Во!

– Есть? – нетерпеливо спросил лейтенант. И рявкнул: – Левитан – нос, Глуховской – корма, взяли! И нежно! Это вам не какая–нибудь гоночная байдарка, а… антиквариат. Взяли! – и сам подхватил ветхую лодку за правый борт.

Пыхтя и спотыкаясь, они потащили облезлое деревянное чудовище вниз по склону.

Антон, придерживая потрескавшийся нос антикварного плавсредства, медленно пятился, вслепую нащупывая, куда ступить. Влажная трава скользила под подошвами, потом ноги провалились в рыхлый песок, а на следующем шаге сапог ухнул в воду по щиколотку. Антон запнулся, покосился назад – покачнулся и чуть не уронил свою ношу.

За спиной была вода. Лунный свет дрожал и переливался тонкой лаковой пленкой на поверхности, а под этой пленкой ворочалась масса черной тяжелой воды – как огромный спящий зверь.

– Левитан! – сердито окликнул лейтенант.

– Шагай, соколик, тут ишо мелко. Поди, не потонешь.

Антон завороженно ступил вперед. Черная вода туго обняла голенища сапог. На секунду показалось, что это и не вода вовсе – а болотная смертельная топь, в которую только шагни – и не выберешься больше никогда.

– Опускаем!

Лодка тяжело закачалась на черной воде.

«Река, – подумал Антон. – Какого черта она здесь взялась? Вот орешник, через который мы лезли, вот дерево, на котором сидели и ждали луны. Не было тут реки. Мокрая низина была – мох, кочки, кривые сосенки, а дальше – густой еловый лес. И никакой реки…»

– Левитан! Не спать! За второй лодкой – бегом!

Метрах в ста левее вдоль берега вспыхнул прожектор и зашарил по реке. Свет скользнул возле самой лодки, мазнул серебром по борту, очертил ветки орешника и потек по черной неподвижной воде, все дальше от берега. Другая сторона реки, которая в лунном свете виделась Антону близкой и отчетливой, теперь вдруг утонула в тумане. Луч прожектора увяз в этом тумане, растворился, потом судорожно дернулся несколько раз – будто темная муть в самом деле капканом держала свет – и медленно пополз обратно.

– Эх, упустят, – сказал Харитоныч.

– Не, – спокойно возразил лейтенант. – Там Дымко. Он их еще на мосту всех укладывает.

«Что за бред. Опять какой–то мост. Нет тут моста. И реки – нет!»

Свет прожектора прошелся вдоль берега второй раз. Река была как черное стекло – неподвижной и блестящей.

Они принесли вторую лодку, смоляная вода дрогнула, прогибаясь под деревянным днищем. И вдруг под ногами Антона качнулось, завибрировало, река будто тяжко вздохнула. Судорожно заметался луч прожектора, и в его свете начали проступать, словно проявляясь на фотобумаге, арки и перила моста. Он вырастал из ниоткуда – из тумана на дальнем, почти невидимом берегу вытягивались бледные балки, как щупальца осьминога, трогали воздух и медленно ползли к другому берегу. Сначала призрачные и тонкие, они постепенно становились ярче и плотнее, и все отчетливее рисовалась в дрожащем свете прожектора кружевная вязь перекрытий и опор, уходящих в черную воду. А когда мост дотянулся до второго берега, река вздохнула еще раз. Лодки качнулись, гулко стукаясь бортами.