Эдвард Ли: Солевой ворожей

The Salt-Diviner by Edward Lee, 1999

Перевод с английского ART (Ассоциации рижских переводчиков)

Ономансеры потерпели неудачу. То же самое случилось с сивиллитами. Тогда вперед вышли гаруспикаторы — жрецы, с пронизывающими взглядами, жуткие и мрачные в своих кроваво — красных одеяниях. Один из них кивнул головой, скрытой под широким капюшоном, и юную деву, раздетую донага, уложили на плиту из черного оникса.

Обученный кастрат, которому чуть ранее зашили глаза, неуклюже сунул посох в вагину девы. Стройные бедра обнаженной жертвы дернулись вверх, и крик боли поднялся выше зиккурата, словно девушка взывала к самим богам. Слепой кастрат передал окровавленный посох для осмотра Синода. Вне всяких сомнений она была девственницей.

Кастрата тут же обезглавили, и молчаливые легионеры утащили его тело в темную нишу. И тогда величайший из гаруспикаторов вонзил длинный заостренный крюк глубоко во влагалище девы. Она вздрогнула и умерла. Лишь токая красная струйка излилась наружу. Но гаруспикатор уже работал. Его святая рука аккуратно вытащила крюк из теплых внутренностей девушки. Закатав рукава мантии, он бросил кишки на каменный пол зиккурата. Ветер завывал в колоннах. Или, возможно, то было дыхание великого Эа.

Однако, когда жрец внимательно взглянул на мокрые и вывернутые внутренности, он тоже не увидел предвестия. Челюсть царя отвисла. Казалось, что он окаменел на своем троне. Оставалось только одно спасительное средство. Если и оно не поможет, то царя и царство ожидала гибель. Он повернулся к дальнему ряду жрецов в черных мантиях — к загадочным аломансерам. Царь медленно кивнул головой.

Неуклюжая фигура вышла вперед. Лицо было скрыто под балахоном. Одной рукой жрец помахивал кадилом, заполненным солью. Он поставил его на огонь и дождался момента, когда соль начала плавиться. Дым изливался через крохотные отверстия. Ворожей склонился над кадилом, сделал несколько глубоких вдохов и рухнул на пол. Царь напряженно ждал. Легионеры выбежали вперед, предлагая свою помощь. Через несколько мгновений — слава Эа — аломансер пришел в себя и поднялся на ноги. Тревожное молчание затянулось. Даже ветер перестал завывать среди колонн. Даже облака, казалось, замерли в небе.

Аломансер содрогнулся, посмотрел на царя глазами аметистового цвета и начал произносить пророчество…

Все это началось, когда рассыпалась соль.

Незнакомец выглядел нелепо. Его черные волосы были пострижены «под горшок», как у мультяшного Мое. Он стоял у стойки — высокий и бочкообразный, с зубастой усмешкой лунатика.

— Альд, пожалуйста, — потребовал он. — Я не пробовал его уже века.

Руди и Бет сидели чуть дальше, сжимая в руках банки с «Милуокиз Бест». Руди с притворным интересом смотрел боксерский бой, который шел по телевизору. Они с утра крутились по городу в надежде занять у кого — то деньжат. Но у них ничего не выгорело. Тогда они вернулись в кафе — бар «Перекресток» неподалеку от бульвара Рут. Руди не хотел идти на поклон к Вито — ни минутой раньше, чем придется. Он чувствовал себя, как осужденный в день жестокой казни.

— Ты слуга этой таверны? — спросил у бармена нелепый мужчина. — Подай мне альд.

— Никогда не слышал о таком напитке, — ответил бармен, щеголявший бачками и пивным животом, похожим на шар для фитнеса. — У нас здесь импорта нет. Это «Перекресток», мать его, а не «Четыре сезона».

— Я в затруднении. А с медовухой как?

Руди едва не рассмеялся. Голос мужчины звучал еще более нелепо — с высоким носовым прононсом. О каком чертовом альде он тут говорит?

— Нам привезли пару бочек «Роллинг Рок», приятель. Надеюсь, это тебя устроит?

— Благодарю за рекомендацию, добрый человек.

Когда бармен подошел к пивному крану, Руди склонился к стойке.

— Эй, брат, что это за тип?

Брюхатый бармен пожал плечами. Из — под его воротника торчал пучок волос, похожий на подпаленную стекловату.

— Какой — то псих. У нас таких полным — полно.

Бет, нахмурившись, отвернулась от телевизора.

— Руди, тебе, что, больше нечем заняться? Так и будешь интересоваться каждым фриком в баре? А если Вито заглянет сюда?

— Вито Глаз? Сюда? Скорее, мир перевернется.

Впрочем, особой уверенности у него не было.

— Может, Мона займет нам немного бабла?

— У нее денег хватает только на обучение и ренту. Когда же ты вернешься в объективную реальность?