Ганс Эверс: Одержимые (авторский сборник рассказов)

И так это и было.

Рио-де-Жанейро. Май 1908

Два пастуха, Гиркан и Корета.

Их обоих знали во всех деревнях маленькой Фокиды, в Эллатее, Давлиде, Дельфах, Криссе и Абах. Гиркан был высокий юноша с воловьим затылком, его грубый, громкий говор указывал на то, что он происходит от древних лелегов. А стройный курчавый Корета был бледен и мечтателен, как флегийцы из Орхомен. Люди говорили о них: хотя Корете всего только двадцать пять лет, но он уже два раза побывал в Коринфе и один раз в Афинах. Но зато Гиркан на последнем празднике Деметры трижды победил: в дискометании против Дорилая из Аб и в бегах против Ликортаса из Китинии, который был также известен под именем «алчного дорийца». Во время единоборства Гиркан победил известного силача Андриска из Амфиссы, — это было триумфом всей Фокиды над озолийскими локрами.

Они были друзьями. Они по доброй воле сделались пастухами и странствовали с большими стадами между Элатеей и Дельфами по всей этой суровой стране: они отправлялись то на Геликон, то на Кирфиду, то на Парнас. Они любили эту бродячую жизнь — один из-за свежего горного воздуха, которым так легко дышалось и который закалял его мускулы, а другой потому, что такая жизнь позволяла ему предаваться мечтам в полном одиночестве, под открытым небом.

— Послушай! — воскликнул Гиркан, — нам необходимо разыскать козу. Вставай, иди, помоги мне.

— Какую козу? — спросил Корета, потягиваясь.

— Клянусь Стиксом, черную, скорняка Олибрия! Она пропала уже с самого утра. Я искал с собаками и обошел всю местность до Кефис, но боюсь, что напал на неверный след. Наступает вечер, и волки могут напасть на козу. Мы должны поискать на склонах Парнаса!

Корета встал и последовал за своим другом. Они оставили стадо под присмотром мальчика и собак, с собой они взяли только большую овчарку. Они стали спускаться с горы.

— Нам лучше разойтись, — сказал Гиркан после того, как они некоторое время искали вместе. — Я полезу дальше вверх, а ты осмотри тот миртовый лес, только возьми с собой собаку, она мне не нужна.

Корета сделал несколько шагов, зашел в кустарник и там сел. Собака подождала немного, побегала вокруг него, обнюхивая кусты, и потом вернулась обратно, как бы с нетерпением ожидая, чтобы ее хозяин пошел наконец дальше. Но когда она увидела, что Корета продолжает сидеть неподвижно, то она залаяла и большими прыжками стала догонять Гиркана, поднимавшегося на гору.

Он осматривал каждый куст, каждый камень, но все было тщетно — он нигде не находил козы. Наконец спустился с горы и нашел своего друга на том же месте, где его оставил.

— Что? Ты заставляешь меня искать без конца, а сам сидишь тут и спишь!

— Я не спал, — ответил Корета.

— Делай, что хочешь! — воскликнул Гиркан и побежал к миртовому лесу, который должен был осмотреть его друг. Прошло еще два часа, наконец собака нашла козу. Гиркан взял ее на плечи и пошел обратно.

Он нашел своего друга на том же камне.

— Я нашел козу!

Корета ничего не ответил, на этот раз он действительно заснул. Гиркан разбудил его.

— Я нашел козу! Теперь пойдем, начинает светать.

Молча сошли они в долину. Корета был бледен и покачивался, а сильный Гиркан, не знавший усталости, поддерживал его.

Когда они наконец пришли к своему стаду, то солнце начало всходить.

В Дельфах справляли праздник Аполлона. Празднество не было такое большое, как в долине Олимпа или Элиде или на Истме. К маленькому городку Дельфам, малоизвестному, не отличавшемуся ничем особенным, стекались только жители других городов, Фокиды и Локриды, а если среди них попадались коринфяне и афиняне, то это были люди, посещавшие все игры в Элладе, чтобы везде познакомиться с лучшими борцами. Они имели в виду когда-нибудь на больших празднествах взять сосновую ветвь Посейдона или даже ветвь дикой маслины Зевса.

Маленькие состязания окончились, и герольд возвестил о пяти больших состязаниях: на арену вышли четырнадцать нагих юношей, из которых четверо были из Дельф. Мерион, верховный жрец Аполлона и старший судья, высыпал в шлем билетики, на которых был обозначен порядок состязания, и юноши стали тянуть жребий. Потом они стали под статую Зевса, охраняющего святость клятвы, и, подняв руки вверх, поклялись бороться честно. Раздались звуки флейт, и состязание началось. Сперва состязались в самом длинном прыжке на ровной арене; при этом юноши брали в руки тяжелые гири, чтобы придать более силы разбегу. Каждый имел право пробовать три раза, но тот, кто не перепрыгивал через обозначенную черту, должен был выходить из рядов состязующихся. Ифит перепрыгнул через черту, Фоант из Давлиды также перепрыгнул, а за ним и сильный Хрисогон; Гиркан также перепрыгнул с первого раза. Но молодой Алькеменор упал и разбил себе голень железной гирей. И еще троим не удалось перепрыгнуть через намеченную черту. После этого остальные собрались для метания короткого копья. Только четверо лучших могли состязаться дальше: это были Гиркан, Фоант, Хрисогон и Ликортас из Амфиссы, сын Павсания. Ифит в ярости вышел из ряда борцов, потому что наконечник его копья упал только на расстоянии двух пальцев от копья Фоанта.