Ганс Эверс - Пражский студент

Балдуин слушал его безучастно, с пустым взором, непонимающе. Его мозг окутало некое облако. Ему вновь показалось, будто в голове его жужжит веретено... И небо над крышами совсем потемнело.

— Я хотел бы иметь ваш портрет, господин Балдуин, — шептал старик.

— Хочу получить ваш портрет — ваше второе лицо. Навсегда!

Балдуин едва заметно покачал головой.

— Рисунок с меня? — растерянно спросил он, подумав о силуэтах, которых он когда-то заказал несколько штук и которые лежали в ящике у окна.

Он достал листок и бросил его на стол.

— Вот! Если это вам доставит удовольствие...

Но старик едва удостоил взгляда вырезанный профиль.

— Сделайте мне приятное, — настаивал он, — пройдите перед зеркалом!

Балдуин засмеялся, плохо понимая, что происходит. «Впрочем, почему бы мне не сделать приятное этому чудному старику?» — развеселившись, подумал он, встал и увидел в зеркале за своей спиной в глубине погрузившейся в тень комнаты софу, картинки на стене и — Скапинелли, склонившегося над столом с самозабвенным видом и с отвисшей нижней губой...

Едва он повернулся, как Скапинелли, уже со спокойным лицом, подозвал его кивком, словно приняв какое-то окончательное решение. Он властно указал на стул перед собою. Потом покопался под широким палевым, отделанным огненно-красной шерстяной тканью плащом и вытащил свернутую в трубочку бумагу, из которой осторожно извлек пергаментный свиток.

— Могу ли я просить вас прочесть этот документ? — прошептал он тихо, но требовательно. Балдуин, привалившись со скрещенными ногами к стене, развернул протянутый пергамент и прочел. Затем с громким хохотом положил его обратно.

— Вы что, это — всерьез? — вскричал он.

Скапинелли сверлил его взглядом и кивал крайне многозначительно. И еще раз — покачивая головой, словно перед ним лежала записка сумасшедшего, — Балдуин перечел бумагу.

«Я, Балдуин, настоящим подтверждаю, что получил от господина Скапинелли шестьсот тысяч гульденов золотом. За эту сумму я предоставляю господину Скапинелли право взять из моей комнаты то, что ему будет угодно».

— Ну? — слащаво улыбаясь, проскрипел Скапинелли, потирая друг о друга кончики костяных паучьих пальцев с зеленоватыми ногтями. — Вы подпишете такой договор?

— Да, с радостью, хоть тысячу раз! — выдохнул Балдуин. — Только скажите мне...

— Цыц! Сперва — подписать! — Скапинелли обмакнул гусиное перо в чернильницу и протягивал его студенту.

— А где же деньги? — спросил пораженный Балдуин, ибо, глядя на Скапинелли, трудно было поверить, что у него в кармане завалялось шестьсот тысяч гульденов.

Но итальянец неумолимо указал на документ.

— Сначала — подпись! — повторил он.

Перо скрипнуло. Балдуин подписался. И вмиг Скапинелли присыпал подпись песком, сам, кажется, охваченный радостным испугом, и, едва просушив чернила, заботливо скатал пергамент и сунул в карман.

И как-то странно тихо стало сразу в комнате... Как-то тихо стало на улице и во дворе... Смолк глухой шум, доносившийся обычно из Старого Града. Ни звука грома из нависшей грозовой тучи, ни капли дождя. Но от окна сквозь гардины просочиласт струйка странного серно-желтого дыма.

— Хе-хе-хе! — закряхтел Скапинелли во внезапно наступившей тишине.

Балдуин, тяжело дыша, смотрел на него. Что происходит?

Все показалось ему насмешкой, все: издевательский смех старика и он сам — да еще не было ли в комнате третьего? Он оглянулся — никого... Да наяву ли это все происходит?

— Где же золото? — спросил он сердито и стукнул по столу.

Скапинелли с довольным видом успокоительно кивнул:

— Сейчас будет здесь, сынок! — заявил он. — Не спеши! Сейчас будет все — и больше того... еще кое-что будет!

Он обращался к Балдуину на «ты». Тот принял это с легким недоумением, но мысленно запретил ему повторять это обращение впредь. Скапинелли поднялся. Встав напротив Балдуина, он вдруг поднял в руке над столом зеленый шелковый денежный мешок. Глаза его хищно сверкнули, когда он разъединял кольца застежки.

И из мешка хлынуло, звеня, золото и градом забарабанило по столу. Куча росла, громоздясь все выше, — полноценные золотые дукаты с орлами и профилями императоров... Золото, золото, все больше и больше — больше, чем могло бы вместиться в мешке... Монеты сыпались с краев стола, и со звоном катились по полу. И как оно сияло в полумраке комнаты! Давно уже на старом столе не хватало места, а золотой дождь вселился и звенел... и все из маленького мешка Скапинелли... Уже и самого старика заслонила сверкающая куча золота. Монеты сползали сверху, утыкались в стены, бренчали, словно смеясь...