Елена Кипарисова: Финальный отсчет

Опираясь на спинку стула, мне хватает сил встать на ноги, но голова кажется такой тяжелой, что тело сгибает к земле, словно плакучая ива. Шаги даются с трудом, и я чувствую себя как космонавт, делающий первые шаги по Луне. Столик находится на расстояние метра, но кажется непреодолимо далеким.

Руки дрожат, перебирая шуршащие упаковки, пока не хватаются за обезболивающее. Я глотаю сразу три таблетки, запивая водой, которую так услужливо оставила для меня мама. Обратная дорога дается легче, возможно, дело в силе самоубеждения. Мне хочется, чтобы лекарство помогло, и оно должно, тем более в такой дозе.

17.20

Я плыву, но река такая бурная, что меня болтает из стороны в сторону, периодически кидая на острые камни. Но это лучше, чем то, что было раньше. В этом есть своя магия. Сознание затуманивается, боль становится глуше, лишь кругами расходясь по воде, которые практически не достигают меня. Звуки уходят из моего мира, и я ныряю глубже.

19.06

Меня снова бросает из стороны в сторону. Я открываю глаза и вижу маму. В ее карих глазах плещется испуг, рот открывается и закрывается, но до меня не доносится ни звука. В голове стоит шум, как морской прибой во время сильного шторма. Волны вновь и вновь бьются о скалы, то усиливаясь, то отступая.

Я пытаюсь читать по губам, но выходит полная бессмыслица. В дверях стоит братишка, маленькими ручками держась за косяк, рядом с ним возвышается отец, что-то отвечая маме. Стоило бы испугаться, но я впервые за эти сутки счастлива — головная боль растворилась в морской воде, разлетевшись о камни. Пусть я совсем не чувствую своего тела, но это незначительная плата за избавление от агонии.

Мама вновь трясет меня, руки тряпичной куклой болтаются взад-вперед, голова падает на бок. Это даже смешно, но лицевые мышцы уже тоже вышли из игры. В теле невероятная легкость, словно оно сделано из воздуха.

Я падаю обратно в кровать, когда мама резко подскакивает и вылетает из комнаты. Мой рассредоточенный взгляд успевает уловить жалость на лице братишки, в следующее мгновение он стыдливо прячется в коридоре, как будто подсмотрев нечто запретное как фильм для взрослых.

Отец подходит ближе и мне удается разглядеть только его темные брюки. Горячая рука ложится на мой лоб и только в этот момент я понимаю, как сильно замерзла. Его пальцы скользят по моей шее, нащупывая пульс, и на какое-то время замирают.

Кругом царит хаос, но у меня никак не получается разгадать его причину. Я чувствую себя бестелесной — слишком слабой, чтобы пошевелиться, слишком немой, чтобы произнести хоть слово.

Разум понимает, что нужно успокоить родителей, объяснить, что со мной все в порядке, но цель кажется недостижимой. Мы говорим на разных языках. Точнее я им больше не пользуюсь. Эта отрешенность в какой-то мере даже кажется оправданной.

Отец отходит в сторону, и мои глаза блаженно закрываются, возвращаясь в темноту, которая живет и движется. Она танцует для меня, меняя формы и обличия. Это завораживает, полностью выдергивая из реального мира.

19.29

Машина плавно скользит по дороге, слишком резко входя в повороты. Яркий свет режет глаза, обесцвечивая лицо мамы, которая держит меня за руку. Маска на лице ужасно мешает, отчего мне хочется ее убрать, но руки крепко прижаты к носилкам. Я слегка скашиваю взгляд, замечая капельницу, тонкая нить которой скрывается в моей вене. Чувство покоя пропало, оставив после себя неясную тревогу.

Звук спецсигнала давил на уши, сообщая, что сегодня я действительно влипла в большие неприятности. Осознание этого было далеким, но, тем не менее, довольно отчетливым. Меня везли в больницу, а значит, ничего из этого похода в клуб не вышло. Идея смерти ни на миг не проникла в мое сознание, словно такого варианта и не существовало вовсе. Я не могла, да и не хотела понимать всю серьезность ситуации. Мысли путались, не позволяя сосредоточиться на происходящем. Только громкий шум и плавная вибрация автомобиля.

Я чувствую укол в свою левую руку, а потом мир замедляется. В последние минуты меня не терзают ни сомнения, ни тревоги, ни страхи.

02.35, воскресенье

Белая комната угнетает. Никаких сравнений с Небесами, скорее уж с Чистилищем. Я вновь закрываю глаза, пытаясь проверить насколько все плохо. Желудок пульсирует, напоминая оживший вулкан, горло дерет, словно его прочищали ершиком для унитаза, кажется, что вместо головы у меня воздушный шарик, который медленно спускается из-за крошечной дырочки. В остальном, не на что было жаловаться.