Танит Ли - Сабелла

Потом откуда-то появился священник и пошел ко мне по проходу между скамьями.

Я хотела встать и тут же уйти, но ноги не слушались меня, они будто вросли в пол, неведомая тяжесть навалилась на меня, не позволяя встать со скамьи. Я уставилась прямо перед собой, но священник, конечно же, направлялся ко мне. Наконец он заговорил:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Его голос оказался молодым, моложе, чем его облик.

— Нет, большое спасибо.

— Вы уверены?

Я понятия не имела, зачем пришла сюда.

— Да, уверена. Просто хотелось немного посидеть, — я знала, что он правильно оценил мой наряд и прическу.

— Христос поможет вам, — сказал священник. — Даже если вы не примете мою помощь.

Я повернулась, резко посмотрела ему в глаза и бросила:

— Если он знает, какими словами я обзываю его, то не станет мне помогать.

— О, думаю, что Он все понимает, — священник неожиданно улыбнулся в ответ.

Он пытался разговорить меня — осторожно и мягко. Но я чувствовала, что поддаваться опасно. Три месяца я говорила лишь с теми, кого подцепляла, чтобы использовать. А это что? Какая-то детская теология вешается мне на плечи!

— Слушайте, — сказала я. — Я не хочу говорить с вами об Иисусе Христе.

— Нет, — сказал он. — Вы вовсе не обязаны ни с кем говорить о Нем.

— Не возражаете, если я посижу здесь?

— Буду только рад, если это поможет вам.

Поможет ли?

Ах, если бы я могла сказать священнику правду, он помолился бы вместе со мной, и Христос сошел бы с небес, голубем слетел на алтарь — и все стало бы хорошо!

Священник удалился, оставив меня одну, но моя собственная эмоциональная несдержанность не позволила снова ощутить умиротворение, и теперь я сидела посреди мира и покоя, терзаемая смятением и страхом.

Думаете, я счастлива, да? Развратная волчица, что выслеживает добычу среди бетонных холмов и неоновых рек?

Я пошла домой, в свой Дэйл-18, который не был мне домом. Той ночью мне приснился сон. Мне снилось, что я брожу по дому на плато Молота. Но дом очень стар, от него остались одни руины, густо припорошенные розовой песчаной пылью. Шторы порваны, двери выбиты, даже небьющееся стекло в окнах пошло трещинами. От кровати в моей спальне осталась лишь голая рама, и грязная паутина свисает с резных столбиков вместо газового полога. Потом я подошла к зеркалу и увидела свое отражение. На мне черный как ночь парик, в котором я заходила в церковь, но он пропитался кровью, и кончики волос слиплись в колючие шипы. Мой рот в крови, платье тоже (кровь пятнала его так, как в мой первый раз, в четырнадцать — кровь того парня и моя собственная). Мои ногти — длинные, заостренные, облитые кровью. Мои глазные яблоки — ярко-алые. Рот приоткрыт, и я вижу свои зубы — тоже длинные и острые, словно белые шипы. А мой язык — длинное и черное жало. Ужас, неописуемый и невыразимый, обуял меня. И когда я проснулась, задыхаясь, ужас никуда не делся — он поселился во мне, будто опухоль на моей отбрасывающей тени, отражающейся в зеркале, но не существующей душе.

Сутки спустя, когда солнце село, я снова отправилась в ту же церковь — без парика и в другом платье, надеясь, что священник не узнает меня. Я пришла в перерыве между службами, так что церковь пустовала, если не считать коленопреклоненной женщины и священника у алтаря, которые, скорее всего, вообще меня не заметили. Потом в церкви появилась еще одна коленопреклоненная женщина — я.

Ты похож на Сэнда, и поэтому я не верю в тебя, а если верю — то противлюсь своей вере. Я проклинала и хулила тебя, и еще буду проклинать и хулить. Я никогда не служила тебе и не стану служить. Если только меня не терзает страх, я даже не вспоминаю о тебе. Мне нечего предложить тебе, чтобы поторговаться. Но помоги мне, помоги мне. Помоги, если можешь помочь, если ты — там, если там есть хоть кто-нибудь, или пусть даже нет никого — все равно помоги мне. Помоги.

Потом я вернулась домой в Дэйл-18. По пути я купила в аптеке пузырек с таблетками, но приняла только пять штук — мне стало плохо, и никакого толку не было.

Следующий день выдался пасмурным, а срок, на который я оплатила квартирку в Дэйле-18, подходил к концу. Я собрала свою большую красную сумку с Окраины Брейда, сложив туда вещи, которыми обзавелась в Клифтоне, когда прилетела в Арес. Пора было сниматься с места.

Я перебралась в комнату в Айлесе и подцепила белокурого космолетчика. Его кровь была очищена светом звезд, и все же — грязна, и все же — мне приходилось пить ее. Пришлось опять потихоньку уносить ноги. Он все никак не мог отстать от меня, я тоже не могла сопротивляться его мольбам и в результате едва не убила его. Однажды утром я перепугалась, когда он потерял сознание, смазала его шею гелем и сбежала.