Виктор Степаков - Мистический Петербург

После захоронения жертв революции 1917 года Марсову полю, и без того неухоженному и мрачному, тяжелая глыба надгробья придала по-настоящему зловещий вид. Обыватели старались не появляться на нем в поздний час, а тот, кто не страшился ходить через поле ночью, считался отчаянным человеком.

К началу 30-х годов власти города привели территорию Марсова поля в надлежащий порядок: разбили газоны и цветники, посадили кусты и деревья, установили фонари и скамейки. Ленинградцы гордились мемориалом и смеялись над страхами, связанными с этим местом, утверждая, что эти вредоносные слухи распускают темные бабки и попы.

Между тем в мае 1936 года в психиатрическое отделение больницы им. Фореля был доставлен рабочий Патрубков. Карета «Скорой помощи» забрала его прямо с территории Марсова поля, где он в одночасье рехнулся. Случилось это так. После работы Патрубков купил в магазине четвертинку водки, а по дороге домой решил свернуть в тихое место и «оприходовать» чекушку. Вечерело, когда он расположился на скамейке близ памятника павшим борцам. Вокруг было пустынно, лишь на дальней аллее маршировала группа допризывников. Патрубков отхлебнул из бутылки, занюхал рукавом, крякнул от удовольствия и с изумлением обнаружил стоящего рядом с ним маленького мальчика.

— Тебе чего, пионэр? — спросил пролетарий.

Мальчик ничего не ответил. Патрубков хлебнул еще, и тут его насторожила безмолвная фигура ребенка. Он со страхом обратил внимание на запавшие, тусклые глаза, опухшее, синеватое лицо мальчика и почувствовал исходящий от него тошнотворный запах.

— Иди отсюда, засранец! — сказал Патрубков и попытался отпихнуть малого.

В то же мгновение мальчик открыл огромный рот, цапнул мозолистую руку пролетария гнилыми зубами и осыпался на землю кучкой зловонного праха.

На безумные крики рабочего прибежали допризывники, которые и вызвали «Скорую помощь». В больнице психиатр Андриевич, заполняя карточку на нового пациента, бормотал:

— М-да, интересный случай. Похоже на алкогольный психоз, но почему без длительного запоя? И эти странные следы укуса. Что же, будем наблюдать, наблюдать.

Однако наблюдения врача продолжались недолго. Через пару дней Патрубков умер от общего заражения крови.

В середине 70-х годов доцент Ленинградского университета Сергей Шлакоблоков приступил к изучению проблем современного брака. В ходе работы была выявлена непонятная тенденция: лидерство Дзержинского района города по количеству распавшихся семей. «Чем же вызвана столь неблагополучная обстановка?» — заинтересовался доцент и копнул так глубоко и обстоятельно, что после горько об этом пожалел.

Изучение актов записей гражданского состояния Дзержинского района показало, что большинство семей распадались в связи с преждевременной смертью одного из супругов. Затем доцент выяснил следующее. Оказалось, что в 1970 году работники Дворца бракосочетания Дзержинского района выступили инициаторами новой традиции: возложения новобрачными цветов на местах боевой и трудовой славы. Городские власти поддержали полезное начинание и определили каждому из 16 районных загсов место для проведения нового советского обряда. Например, в Московском районе цветы следовало возлагать к мемориалу защитникам Ленинграда, в Нарвском — к главной проходной Кировского завода, а в Дзержинском — к памятнику павшим борцам революции на Марсовом поле. И, как установил Шлакоблоков, в семьях молодоженов, возлагавших цветы на могилы революционеров, вскоре происходили несчастья. В то же время новобрачные, проигнорировавшие данное мероприятие, продолжали жить в любви и согласии.

Доцент также нашел нескольких человек, бывших свидетелями того, как на Марсовом поле к свадебным процессиям пристраивался какой-то облезлый, неестественно бледный тип. Он появлялся неизвестно откуда и столь же внезапно пропадал, словно растворялся в воздухе. По словам очевидцев, облезлый смахивал на мертвеца, тронутого медленным разложением.

Шлакоблоков уловил зловещую опасность, таящуюся на Марсовом поле, но правильно объяснить ее не сумел. Тем не менее он выступил с докладом на расширенном заседании городского партхозактива, где высказал мнение о неблагоприятном влиянии памятника на создаваемые семьи. В итоге доцента исключили из партии, выгнали из университета, а в одной из городских газет появилась статья за подписью некоего Водохлебова, в которой на Шлакоблокова был повешен ярлык антисоветчика и прощелыги.