Виктор Степаков - Мистический Петербург

После Фридман углубился в историю перешейка и долго рассуждал о разных общеизвестных событиях, пока журналист бесцеремонно не направил разговор в нужное русло.

— Что касается вуоксинских изображений, — вернулся ученый к началу беседы, — то я внимательно изучил фотоснимки археологической экспедиции и смею утверждать, что это не барельефы в привычном понимании этого термина, а так называемый ведьмин знак. Дело в том, что у колдунов языческих племен Карельского перешейка существовал древний обычай: на скале либо приметном валуне вблизи своего жилища высекать магические символы, предупреждающие постороннего о темном могуществе живущего тут. Кроме того, эти символы могли составлять сложную формулу заклятия и представляли смертельную угрозу для любого живого существа, по незнанию соприкоснувшегося с ними.

Замечу также, что участок Вуоксы в районе селения Пелляккяля, ныне поселка Барышево, издревле пользовался нехорошей славой. Впервые случаи таинственной гибели людей на этом речном участке отмечены еще в шведском трактате времен Густава Ваза «О благочестии св. отца Берандота». Упоминается о них и в «Поденных записках Петра Великого».

По словам Андрона Фридмана, вуоксинский «ведьмин знак» является третьим из подобных обрядовых знаков, известных к настоящему моменту. Первый находится в Карелии близ озера Каукоярви. Открыл его в 1967 году петрозаводский ученый Балмашев, вскоре после открытия без следа сгинувший в карельской тайге. Второй знак в 1993 году был обнаружен на территории Финляндии в районе Порво Анабелом Нбанга, афроамериканским исследователем мистики и оккультизма, которому в том же году финские наци проломили кучерявую голову бейсбольной битой.

— Потустороннее зло, скрытое за магической формулой «ведьминых знаков», делает их источником постоянной опасности. Убедительное тому доказательство — ужасные судьбы археологов и подростков из туристического клуба. Расшифровать формулу, чтобы точно определить природу заклятия и свести к минимуму угрозу, исходящую от него, не под силу даже сведущему человеку, такому, например, как я, поскольку наши знания о древнем мире поверхностны и ничтожны. В общем, дабы исключить дальнейшие трагедии, связанные с обрядовыми знаками, их следует немедленно уничтожить, — таким оказалось заключительное слово авторитетного ученого в беседе с журналистом.

P. S. В июле 2000 года участники детской экспедиции петербургского клуба «Непоседа» под руководством опытного археолога и географа Михаила Карчевского в Ленинградской области на берегу реки Вуокса обнаружили наскальные рисунки. Археологи предполагают, что этой наскальной живописи 4–6 тысяч лет. Михаил Карчевский считает, что его экспедицией обнаружен древний ритуальный комплекс: в 1999 году неподалеку была найдена выбитая в скале лестница, ученые определили, что ей около 8 тысяч лет.

В настоящий момент о дальнейших судьбах участников экспедиции Карчевского точных сведений нет.

О событиях в Ропше осенью 2005 года люди стараются избегать разговоров, особенно ближе к ночи. А если и говорят, то только при плотно закрытых дверях, еле слышным шепотом, вздрагивая и поминутно озираясь. Некоторые даже полагают, что такие разговоры способны нанести вред как рассказчику, так и его слушателю. Они убеждены, что длинный язык может стать причиной ужасной беды. «Меньше знаешь, дольше проживешь!» — уверенно шепчут осмотрительные люди и делают страшные глаза.

Поселок Ропша, расположенный в 36 километрах от Петербурга, знаменит памятником архитектуры — старинным дворцом. В XVIII веке Петр I планировал устроить в здешних местах свою загородную резиденцию. С этой целью в Ропше был возведен дворец в голландском стиле. Однако смерть императора перечеркнула все планы.

По восшествии на престол Елизаветы Петровны дворец подвергся значительной перестройке. Был также разбит обширный парк с большими прудами, где водилось немало рыбы.

После смерти Елизаветы Петровны в Ропше жил великий князь Петр Федорович, будущий Петр III. Известно, что императором он оказался, мягко говоря, странноватым. До зрелого возраста играл в солдатики, любил бросаться камнями, искал покой и уединение, а вот заниматься государственными делами не любил, так как они вызывали у него отвращение и головные боли. Свою жену, немецкую принцессу Софью Фредерику Августу Анхальт-Цербстскую, будущую Екатерину II, Петр Федорович тоже не любил и сильно побаивался. По свидетельствам современников, энергичная, решительная немка могла прилюдно наорать на него и даже залепить оплеуху. Поэтому жили супруги раздельно, он — в Ропше или Ораниенбауме, она — в Петербурге, Царском Селе или Петергофе.