Сара Ланган - Хранитель

— О…

Нервно рассмеявшись и взглянув на мокрую одежду, Мэри омертвевшими пальцами начала стряхивать с себя муку, пока не удалось более-менее очи стать джинсы и красное вспухшее лицо.

— Ты давно здесь? — спросила она. — А я тут прибиралась и уснула. — Мэри виновато улыбнулась. — Это из-за вина.

— Ты уверена?

Мать пожала плечами.

— Ты не поможешь мне закончить здесь?

— Тут был кто-нибудь? — настороженно спросила Лиз.

— Ты, кто же еще?! Мы ждали тебя.

— Мы?

Теплая капля потекла вниз по ноге, но Лиз даже не почувствовала.

— Ах, я так сказала? — прочирикала Мэри.

Лиз вдохнула. Уплотнившийся мокрый воздух кольцом смыкался вокруг нее. Казалось, она захлебнется, если проглотит хоть одну его молекулу.

— Мам, мне страшно…

— Почему, милая? — Мэри была крайне удивлена.

— Здесь настоящий погром.

— Знаю, поэтому и навожу порядок.

Подойдя к тумбочке, Мэри принялась укладывать в нее вещи Сюзан: старые платья, среди которых Лиз узнала и те, что сама когда-то носила; футболки, так и не добравшиеся до благотворительной организации; детские вещички и, наконец, белый свитер, который Мэри поднесла ненадолго к лицу, прежде чем положить в нижний ящик.

На матери была надета широкая кофта, и только сейчас увиденное на близком расстоянии повергло Лиз в такой ужас, что она зажала рот рукой и прикусила все пальцы. Несмотря на толстый хлопок, она разглядела ореолы маминых сосков, очерченные следами, похожими на маленькие мокрые зубки, на укус, оставшийся… от какого-то сна?.. Тот, кто причинил Мэри боль, прятался сейчас здесь, в подвале. Лиз вскрикнула, пытаясь выбросить из головы догадку слишком страшную, чтобы позволить ей задержаться.

— Мамочка, я люблю тебя, — надрывно сказала она. Слова сами собой вылетели. Лиз не успела даже понять, насколько они правдивы.

— Что, прости? — переспросила Мэри, отвлеченно разглядывая места протечки на потолке, затем — мокрый пол, оставшиеся неубранные вещи, дверь подвала.

— Ничего. Забудь.

Мэри обняла себя за талию, потом, разведя руки, посмотрела еще раз на пол и встала перед Лиз на колени.

— Ты лучше иди.

— Мам, — сдавленно сказала Лиз, проглатывая слезы. — Он никогда не любил меня.

— Ну, что за ерунда. Как тебя-то не полюбить? О ком ты?

— Бобби. И это моя вина.

— Нет, малыш, неправда! Ты ничего плохого не сделала.

— Лучше бы это я умерла.

Мэри мягко приподняла подбородок Лиз.

— Может, тебе остаться сегодня у Бобби? А то я сама не своя. Боюсь, тебе это не пойдет на пользу.

— Уйти?

— Пока дождь не прекратится.

— А как же ты? Я не могу тебя оставить!

Мэри покачала головой.

— Нет, так будет лучше.

— Мама, но это же неправильно!

— Хорошо, — вздохнув, сказала Мэри, — если не ладишь с Бобби, можешь побыть в церковном приюте.

— Нет, ты не понимаешь. Это же притворство, мама! Мы обе делаем вид, что не чувствуем ее. Ты спишь в комнате, где раньше спал папа, я — где Сюзан. А теперь нас только двое, но они будто еще здесь, хотя мы притворяемся, что нет. Мы играем в «двоих», но нас было четверо! Четыре человека, мама!

— Так, с меня довольно. — Мэри захлопнула нижний ящик. Теперь все вещи были убраны также, как перед уходом Сюзан из дома.

— Кажется, мне дурно. Попрошу Бобби позвонить отцу, чтобы он приехал.

— Нет, Лиз, тебе нормально. И вообще все в порядке! Я выпила много вина, устроила хаос наверху и сейчас пойду все убирать. Никому не звони.

Опустив глаза, Лиз увидела кусок голубой ленты, болтавшийся в воде. Оттуда исходил спертый запах чего-то испортившегося, мертвого. Лиз показалось, что палевой груди Мэри проступила кровь. Господи, подумала она, хоть бы галлюцинация.

— Я должна сказать Бобби.

— Ничего не надо делать.

— Но ты убрала ее одежду!

— И что с того?

— Ма-ам, — умоляюще протянула Лиз.

— Я устала от нашего разговора.

— Но…

— Это не для посторонних глаз, Элизабет. Я не позволю тебе водить в наш дом чужих людей.

Лиз моргнула, и комната будто изменилась. Вода под ногами стала теплее, спокойнее. Это же родной дом, в конце концов. Обычный, построенный из дерева и цемента. Женщина перед ней — любимая мама. За окном — дождь, ежегодное событие. Кухня превратилась в кондитерскую, сестра умерла, и запах ее гниющего трупа Лиз ощущала прямо сейчас. Вот и все, ничего особенного. Лиз, не волнуйся, ведь ничего нельзя поделать.

— Я скажу, что ты дома, и пусть едет без меня.

— Ничего не говори ему! — приказала Мэри.