Наталья Сорокоумова - Арикона, или Властелины Преисподней

– Хорошо, хорошо, – ответил он с усмешкой. – Твоя взяла. Может, действительно мои секретари и помощники относились к сплетням слишком предвзято… Забудь, о чем мы тут с тобой говорили.

– Как скажете, мой Лорд, – поклонилась Арикона, недоумевая, что же такое произошло с ее повелителем. А он покосился на шевелящиеся шторы и проговорил:

– Сегодня будет скромная дружеская вечеринка. Только самые-самые верные мои друзья. Никаких буйств и шума. Я хочу, чтобы ты стала сегодня украшением вечера. Ты сама выберешь себе достойную пару.

– Это честь для меня, мой Лорд, – опять склонила голову Арикона.

– Да-да, – рассеяно продолжал сатана. – Платье для тебя готово, ванна тоже… От тебя несколько дурно попахивает… Ты в церкви, случайно, не болталась?

– Нет, мой Лорд, – немного удивилась она.

– Есть запашок. Прими ванну, будь любезна. Длительное земное пребывание для демона вредно, – он отвернулся после этих слов и Арикона, стуча каблуками по мраморной плитке, встала и, не поворачиваясь к Лорду спиной, вышла за дверь в коридор.

Привалившись плечом к стене, ждал ее под ярко горящим канделябром тот же самый проводник из прислужников. Арикона остановилась за дверью, тщательно принюхалась к себе, потянула носом окружающий воздух, напитанный ароматами еды, и спросила у демона:

– От меня в самом деле чем-то пахнет?

– Ужас, – отозвался он.

– Чем?

– Гадостью. Задохнуться можно, – он отклеился от стены и жестом пригласил ее за собой. И снова по длинным коридорам вел он за собой Арикону, а она заново принялась проигрывать в голове разговор с Лордом, пытаясь понять, правильно ли она говорила и не брякнула ли чего лишнего. И что это за запах идет от нее?

Спустившись по широкой лестнице с ковровой дорожкой, демон указал ей на дверь и служебным безжизненным голосом сообщил, что госпожу Арикону будут ждать в зале для балов через два часа. Потом, демонстративно зажав двумя пальцами ноздри, он поспешил улететь, шурша на воздухе одеждой.

Комнату для Арикону выделили роскошнейшую. Она только мельком успела увидеть высокую кровать под красным бархатным балдахином на деревянных резных столбиках, круглое зеркало в рост человека, кожаные кресла у жарко пылающего камина, бронзовые статуи и вазы на тумбах, а из ванной уже выходил прислужник-парикмахер и две молоденькие ведьмочки, улыбаясь и сияя. Ведьмочки были голые, – прикрывали их прелести только черные вьющиеся волосы до колен, – и смотрели они на Арикону с изрядной долей жутковатой похоти. Хихикая и пряча взгляды, они помогли Ариконе раздеться и под руки повели в ванну, наполненную благоухающей розовой пеной над озером горячей воды. Прислужник-парикмахер собрал одежду, небрежно выкинул ее за дверь, ухватив за самый кончик, словно опасаясь испачкаться, что-то осторожно замел копытом под ковер и принялся звенеть ножницами и расческами перед круглым зеркалом.

Пока Арикону нещадно скребли мочалками и щетками, пока растирали порозовевшую кожу душистыми маслами, пока разминали плечи, упругую грудь и ноги, он несколько раз громко спрашивал через дверь, готова ли она, и каждый раз ведьмочки, хохоча, кричали, что нет, еще нет. Эти бестии свое дело знали. Подхватив разомлевшую от горячей воды и одуряющих запахов роз Арикону (в ее зашумевшей голове возникло и исчезло удивление – что это такое подбрасывают ведьмы щедрыми горстями в огоньки свечей? Не наркотики ли?), они уложили ее на пушистом ковре и продолжили свои развратные игры, продолжая хохотать, вздыхать и постанывать от разрывающей их страсти… Поддавшись их желанию и даже не стремясь сопротивляться, Арикона погрузилась в раскаленные волны похоти, а ведьмы массировали ее, скользили по ней своими молодыми телами, что-то шептали, гладили колени, бедра, живот, подбираясь к напрягшейся груди и раскрытым взмокшим губам, пока Арикона не задрожала, не покрылась испариной наслаждения и не закричала в руках бестий, зажмурив глаза и изогнувшись дугой на ковре… Только после этого ведьмы, уставшие от любви и довольные своей работой, упали рядом с ней и долго еще целовали ее разгоряченные плечи и обессиленные руки.

Из ванной комнаты Арикона вышла чистой, свежей, сверкающей, глянцевой, как кукла. Парикмахер тотчас усадил ее в кресло и, бурча себе под нос проклятья по поводу варварского отношения к волосам, начал стричь, начесывать, завивать и укладывать непослушные вихры, не жалея лака и желе.