Говард Лавкрафт: Затаившийся Страх

Обстановка, в которой происходили раскопки, могла бы кого угодно довести до нервного потрясения. Мрачные первобытные деревья, неестественно огромные и уродливые, зловеще возвышались надо мною, словно каменные столпы в друидском храме; они стояли такой плотной стеной, что до меня долетали только слабые отзвуки раздававшихся над головой сильнейших раскатов грома, а проливной дождь и сопровождавший его ужасающей силы ветер почти полностью поглощались этой дьявольской растительностью, напоминая о себе лишь редкими каплями и слабыми дуновениями. На фоне заскорузлых стволов, освещаемых тусклыми, едва пообивавшимися сквозь листву вспышками молний, поднимались стены необитаемого особняка, увитые плющом и покрытые пятнами сырости; немного ближе ко мне простирался уже целую вечность разраставшийся без присмотра сад в голландском стиле, дорожки и беседки которого были густо покрыты какой-то белой плесенью, бурно разросшейся в этом нескончаемом полумраке. И уже совсем рядом находилось семейное кладбище Мартенсов; стоявшие там скособоченные деревья широко раскинули свои жуткие ветви, а их корни сдвинули с могил плиты, никогда не знавшие ухода и почитания и высасывали яд из лежащих под ними останков. Глядя на низкие холмики, чьи очертания угадывались под бурым покровом гниющих во мгле допотопного леса листьев, я с дрожью вспоминал точно такие же бугорки, разбросанные по всей истерзанной молниями округе.

К заброшенной могиле меня привела история. Да, только к истории оставалось мне обратиться, ибо все мои практические действия вызывали одни лишь сатанинские издевательства судьбы. Теперь я твердо был уверен в том, что Затаившийся Страх был нематериальным телом, призраком, обладавшим волчьими клыками и передвигавшимся верхом на полуночных молниях. Исходя из многочисленных преданий, услышанных мною еще в пору наших совместных с Артуром Монроу поисков демона, я решил, что это мог быть только призрак Яна Мартенса, умершего в 1762 году. Потому-то я и торчал в ту ночь у проклятого особняка и, более того, с идиотским упорством раскапывал могилу одного из его обитателей.

Особняк Мартенсов был построен в 1670 году Герритом Мартенсом, преуспевающим коммерсантом из Нового Амстердама, который не мог смириться с переходом голландских поселений под власть Британской короны. Неприязнь к английским чиновникам и вообще ко всему английскому заставила его уйти в этот Богом забытый край и возвести дом на одинокой горной вершине, что привлекла его своей удаленностью от людских поселений и необычностью пейзажа. Летом, однако, над горою часто бушевали жестокие грозовые бури, и это было, вероятно, единственным обстоятельством, омрачавшим радость Геррита Мартенса по поводу окончания строительства особняка. Еще только выбирая эту возвышенность для возведения дома, хеер Мартенс решил, что гора тут ни при чем просто лето выдалось грозовое. Но страшные грозы сотрясали Темпест-Маунтин каждое последующее лето, но Мартенсу не оставалось ничего, кроме как жалеть о выборе места, ибо дом уже стоял на горе, и исправлять что-либо было поздно. В последствии, сочтя эти грозы причиной мучивших его головных болей, он оборудовал подвал, куда спускался всякий раз, когда наверху бушевал кромешный ад.

О потомках Геррита Мартенса было известно меньше, чем о нем самом. Поскольку все Мартенсы воспитывались в духе ненависти ко всему английскому, они почти не общались с принявшими владычество Британской короны колонистами, а коль скоро таковых было подавляющее большинство, то Мартенсы не вступали в общение фактически ни с кем. Живя сущими отшельниками, они превратились, по свидетельству соседей, в умственно неполноценных людей с трудом могли изъясняться и с таким же трудом воспринимали чужую речь. Все они были отмечены странным наследственным признаком разноцветными глазами, один из которых был, как правило, карим, а другой голубым. Год от года ослабевали их и без того непрочные связи с окружающим миром. И наконец они окончательно отрезали себя от него стенами угрюмого фамильного особняка, вступая в брачные отношения друг с другом и многочисленной прислугой. В результате число обитателей этого убежища настолько возросло, что многие из них, окончательно деградировав в столь дикой изоляции, покинули поместье и смешались с населявшими прилегающие долины метисами вот откуда берут начало нынешние убогие поселяне. Другая же часть обитателей дома Мартенсов так и осталась жить в своем мрачном родовом гнезде, уже не представляя себе жизни вне своего клана и постепенно утрачивая последние речевые навыки. И лишь одно чувство не атрофировалось у них со временем они по-прежнему весьма болезненно реагировали на частые грозы.