Говард Лавкрафт: Затаившийся Страх

Окружающая обстановка, включая неистовство разыгравшейся стихии и состояние тягостного ожидания, до боли в сердце напомнила мне кошмарное ночное бдение в особняке на Темпест-Маунтин. И опять, в который уже раз, мне в голову полезли проклятые вопросы, непрестанно мучившие меня с момента исчезновения Тоби и Беннета, унесенных дьявольской тенью на каминной трубе. Почему демон, подкравшийся к трем наблюдателям либо со стороны окна, либо от входной двери, схватил обоих лежавших по краям и не тронул меня, находившегося посредине? Или он приберегал меня напоследок? Постигла бы меня участь моих спутников, если бы титанический удар молнии не спугнул его тогда? Почему жертвы не были схвачены в естественном порядке, при котором, с какой стороны ни возьмись, я оказался бы вторым? И вообще, как ему удалось захватить Тоби и Беннета с помощью длинных щупальцев или каким-нибудь еще более хитроумным образом? А может быть, он знал, что я был главным в этой компании, и уготовлял мне гораздо более страшный конец, нежели моим компаньонам?

За этими невеселыми раздумями и застал меня чудовищный удар молнии, сопровождаемый шумом осыпающейся земли. Одновременно поднялся свирепый ветер, демонические завывания которого усиливались с каждой минутой. Мы были уверены, что еще одно дерево на Мейпл-Хилл стало жертвой страшного грозового удара, и Монроу поднялся с ящика, желая убедиться в этом собственными глазами. Едва он снял ставень, как в узкое окошко с оглушающим свистом ворвались дождь и ветер, помешавшие мне расслышать, что говорил Артур. Он между тем наполовину высунулся из окна, обозревая устроенную Природой адскую свистопляску.

Через некоторое время ветер начал понемногу стихать, а неестественный мрак рассеиваться. Судя по всему, буря кончалась. До сих пор я надеялся, что буйство стихии захватит ночные часы, и мы хоть немного приблизимся к разгадке демонической тайны, однако луч солнечного света, украдкой пробившийся в хижину сквозь щель в стене, лишил меня этой надежды. Я сказал Артуру, что нам нужно впустить в хибарку побольше света, пусть даже вместе с дождем, и распахнул дверь настежь. Почва вокруг домика представляла из себя однообразную грязевую массу, сильно размытую водой; однако вокруг не было решительно ничего, что могло бы на такой длительный срок привлечь внимание моего спутника, который по-прежнему стоял спиной ко мне, высунувшись из окна, и не отвечал на мои вопросы. Приблизившись к нему, я тронул его за плечо, но он никак не отозвался на мое прикосновение. Тогда я шутливо встряхнул его, а затем развернул в свою сторону и тут-то железные когти смертельного ужаса, уходящего своими корнями в беспредельное прошлое, сокрытое в бездонной пучине вечной ночи, навеки вцепились мне в душу. Ибо Артур Монроу был мертв, а вместо его лица моим глазам предстало отвратительное кровавое месиво.

В ночь на 8 ноября 1921 года разразилась жестокая буря. Она застала меня у особняка Мартенсов, на сей раз в абсолютном одиночестве. Несмотря на разыгравшуюся непогоду, я с идиотским упорством раскапывал могилу Яна Мартенса при свете отбрасывавшего неясные тени фонаря. Буря стала собираться еще днем, когда я только приступил к раскопкам, а сейчас ночная мгла плотно окутала землю, и неистовые порывы ветра терзали густую листву гигантских дубов, охранявших покой старинного дома.

События, начало которым было положено 5 августа, основательно выбили меня из колеи. Мне было отчего сойти с ума тень демона в особняке, нечеловеческое напряжение нервов, трагический случай с Артуром Монроу, гибель которого представлялась мне на редкость жуткой и непонятной. Я догадывался о том, какие чувства вызовет она у местных жителей, и потому тайком схоронил его, надежно запрятав растерзанное тело от посторонних глаз я предпочел, чтобы его сочли бесследно исчезнувшим. Я хорошо справился со своей задачей все попытки отыскать его ни к чему не привели. Наверняка поселяне заподозрили что-то неладное в этом исчезновении, но я молчал, не желая лишний раз пугать их. Может быть, это прозвучит странно, но гибель моего спутника не вызвала у меня обычной в таких случаях жалости. Испытанное в особняке потрясение не прошло для меня бесследно в тот момент что-то перевернулось в моем сознании, и я не мог помышлять ни о чем другом, кроме как о поисках Затаившегося Страха; памятуя о судьбе Артура Монроу, я решил продолжать расследование в одиночку и хранить обо всем глубокое молчание.