Говард Лавкрафт: Пришелец из космоса

Мисс Пайпер предполагала, что существует некая логическая связь между прошлой болезнью ее брата и постигшим его новым несчастьем. Лекарство на некоторое время возвращало сон, но даже оно не могло избавить его от видений, которые внушали доктору Пайперу такой ужас, что он не решался даже говорить о них.

Мисс Пайпер откровенно отвечала на все поставленные мной вопросы, демонстрируя при этом отсутствие какого-либо глубокого понимания состояния своего брата. Она утверждала, что у него никогда не было приступов ярости, но он часто бывал рассеянным и отрешенным от мира сего, причем грань эта просматривалась совершенно четко, и порой он напоминал улитку, отгородившуюся от окружающих прочными стенками своей раковины. Вскоре мисс Пайпер удалилась, и я взглянул на вошедшего пациента. Он сел возле моего стола, глаза его были широко открыты и излучали какую-то гипнотическую энергию — мне показалось, что удерживать их открытыми стоило ему огромного усилия воли; белки были налиты кровью, а зрачки затуманены. Он пребывал в возбужденном состоянии и начал немедленно извиняться за свой визит ко мне, за решительную настойчивость своей сестры, которую он не разделял, понимая, что помочь ему не было никакой возможности.

Я осторожно заметил, что мисс Абигейл вкратце уже описала его проблему, и попытался несколько успокоить его. Я говорил так, как это бывает необходимым в подобных случаях. Пайпер слушал с подобающим уважением, очевидно, начиная поддаваться моим уговорам, и когда я, наконец, спросил его, почему он не спит, он без колебаний ответил, что боится.

— Как только я смыкаю веки, передо мною возникают видения страшных геометрических фигур и рисунков; появляется туманное свечение, а затем — огромные и страшные существа, каких нормальному человеку и вообразить-то невозможно. Но самым чудовищным является то, что они разумны, хотя разум их бесконечно далек от нашего понимания.

Я сделал попытку подвести его к тому, чтобы он описал их. Но это оказалось невозможным. Его описание было неопределенным, хотя и весьма впечатляющим. Ни одно из этих существ как будто не имело четкой формы, за исключением, пожалуй, морщинистых конусообразных созданий то ли растительного, то ли животного происхождения. Он так живо и непосредственно рассказывал о преследующих его галлюцинациях, что я невольно проникся его волнением. Когда я упомянул о его прошлой болезни, он стал говорить свободнее, но при этом то и дело повторялся, путался и как бы предоставлял мне самому выстраивать по порядку хаотическое нагромождение его мыслей.

Это несчастье произошло с ним на сорок девятом году жизни, когда, находясь в театре на премьере моэмовского «Письма», он в середине второго акта внезапно потерял сознание. Его перенесли в служебное помещение, где попытались привести в чувство, а затем на карете медицинской помощи доставили домой, и там в течение нескольких часов подряд над ним безуспешно бились врачи. В конечном счете Пайпер был госпитализирован. Коматозное состояние продолжалось три дня, после чего сознание вернулось к нему.

С первых же минут стало заметно, что он несколько «не в себе» — личность его подверглась неожиданно глубокой трансформации.

Врачи, наблюдавшие за ним, сходились во мнении, что это был приступ паралича, но симптомы, прямо подтверждающие диагноз, выявлены не были. Заболевание оказалось настолько серьезным, что некоторые вполне элементарные операции давались ему с огромным трудом. В его общем физическом состоянии не было отмечено серьезных нарушений, органы артикуляции в целом работали нормально, но в то же время движения, которыми он пытался взять какой-либо предмет, больше напоминали крабьи; кроме того, ему вновь приходилось учиться ходить и говорить. Вместо звуков у него получалось нечто напоминающее свист, при этом было заметно, что он очень обеспокоен своей неспособностью вступить в контакт с окружающими. Однако его интеллектуальные способности серьезно не пострадали, свидетельством чему может служить тот факт, что он смог всего за неделю восстановить утраченные навыки.

Гораздо хуже обстояли дела с его памятью. Здесь был сплошной пробел. Он не узнавал сестру, коллег по университету, город, в котором жил, и почти ничего не помнил о Соединенных Штатах Америки. Таким образом, его нужно было учить всему заново. Как ни фантастично это звучит, но Пайперу потребовалось менее месяца (удивительно короткий срок), для того чтобы овладеть всеми необходимыми знаниями об окружающем мире, демонстрируя при этом воистину феноменальные способности.