Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет

Между тем кто-то тянул Марию за волосы вверх, и вскоре ей пришлось стать на колени. Спазм перехватил горло; она не могла закричать. Ее острые ногти прорезали темноту, но не встретили на пути ничего более плотного, чем воздух. В одно ужасное мгновение она поняла, что это конец. Ее сердце оледенело и треснуло, как стеклянная колба…

Она еще жила, когда чудовищная боль огненным обручем охватила голову. Сквозь собственный вой Мария услышала хруст, с которым ее скальп отделился от черепа…

И она узнала, что такое смертная тоска.

— Слушаю! — буркнул Штырек-Игорек и водрузил ноги в не очень чистых ботинках на стол Председателя городской управы.

Жирнягу передернуло. В углубления рифленых подошв набилась красноватая глина, которую он принял за высохшую кровь. Ему не нравился ни сам Штырек, ни его манеры, но Жирняга не знал более подходящей кандидатуры для того дельца, которое нужно было срочно провернуть.

Председатель понимал, почему Штырек обнаглел до крайности, — тот явно метил на освободившееся место помощника Начальника. Однако Жирняга понимал и то, что этого никогда не случится: Игорек был слишком умен для такой должности. А Гришка — далеко не дурак; поэтому Штырька можно было смело записывать в покойники. Скажем, на конец декабря, когда «проблема» будет окончательно улажена.

А пока этот малый все еще числился «служащим управы по особым поручениям» — проще говоря, подручным Жирняги и кем-то вроде телохранителя. Маленький рост, коварство и непомерные амбиции сделали из Штырька хорошо замаскированного психопата.

Поскольку о приобретении физической мощи и речи быть не могло, Штырек приложил все свое старание к огнестрельным игрушкам, уравнявшим возможности долговязых, недоношенных, одноруких, безногих и даже тех, у кого серое вещество не было обезображено ни единой извилиной. Быстро извлечь игрушку и точно выстрелить — вот и все, что требовалось для того, чтобы пристроиться в этой жизни на насесте повыше и оттуда гадить вниз на головы собратьев.

Штырек посвятил всего себя подобным упражнениям. В этом искусстве ему почти не было равных. «Почти» — потому что два или три человека в Ине все же превосходили его, и это служило для Штырька причиной непрерывной пытки путем пожирания собственных нервных клеток… Впрочем, сегодня у него был праздник — один из конкурентов отправился на тот свет.

«А ведь не скажешь, что псих, — думал Жирняга, разглядывая невзрачную рожу Игорька. — Только глазки что-то уж слишком блестят…» Тем лучше. Каков бы ни был исход, Председатель от этого только выиграет. А в случае чего все можно свалить на комплексы Штырька…

— Ноги! — буркнул Жирняга, спасая остатки своего уже почти неразличимого авторитета.

— Чего-о?.. — недовольно протянул Штырек.

— Убери ноги с моего стола, скотина! — заорал Жирняга, пьянея от собственной храбрости. И все же пушка на бедре у Штырька заставляла его колени мелко дрожать. — Ты пока еще работаешь на меня… — добавил он помягче.

Штырек нехорошо ухмыльнулся, однако ноги убрал.

— О Гнусе слыхал? — спросил Жирняга небрежно, словно это было последнее, что его интересовало.

Толстяк имел заслуженную репутацию опытного интригана. Он перечитал кучу старых книжонок по психологии и теории управления. Начальник ценил его эрудицию. Жирняга любил манипулировать окружающими. Иногда это получалось у него великолепно. Главное — дернуть марионетку за нужную веревочку. Но подобное развлечение относилось к числу смертельно опасных. Ошибешься — и запросто можешь очутиться на кладбище… Заветная веревочка была у каждого, даже у Начальника. Однако за нее Жирняга никогда не решился бы дернуть.

Всякая новая смерть открывала дорогу наверх тем, кто умел карабкаться по скользкому склону и работать локтями, сталкивая в пропасть конкурентов. Смерть Гнуса не являлась исключением и казалась к тому же совершенно необъяснимой. Не надо было напрягаться, чтобы понять, как сильно задевает Штырька эта тема.

Тот кивнул, выжидая, — не знал еще, куда дует ветер. Жирняга с удовольствием тянул паузу, пока Штырек не начал ерзать на стуле. Смешной малыш! Но опасный.

— Начальник склоняется к тому, что это кто-то из чужих. Или человек Ферзя.

— Ну и что? — спросил Штырек, изо всех сил стараясь выглядеть равнодушным. Он полагал, что это придает ему солидности.

— Ничего. Его люди уже ищут крайнего. Если ты поторопишься, у тебя появится шанс…