Дэн Симмонс - Двуликий демон Мара. Смерть в любви

Вэл уже достаточно большой, чтобы понимать: если он загадает желание и сумеет задуть все свечи разом, желание исполнится. Мама ему этого не говорила, но он боится, что не сможет задуть все свечи с первой попытки и его желание не сбудется.

Но он справляется. Сэмюэль, дедушка, бабушка и мама весело кричат. Ему как раз отрезают кусок торта, когда дверь распахивается, и в комнату влетает раскрасневшийся папа в разлетающемся пиджаке. Он несет большого мягкого медведя с красной ленточкой на шее.

Маленький Вэл не смотрит на подарок. Он бросает взгляд на мамино лицо, и даже пятнадцатилетний сегодняшний Вэл боится увидеть то, что на нем может быть.

Но все в порядке. Мама не сердится, она довольна. Ее глаза сверкают, как будто свечи зажглись вновь.

Папа целует его, поднимает одной рукой, другой обнимает маму, и они все трое обнимаются над полным тарелок столом, а бабушка и дедушка снова поют «С днем рожденья тебя», как будто только теперь поздравляют его по-настоящему. Сэмюэль приплясывает от нетерпения, когда же они наконец возьмутся за игрушки, и папина рука, которая держит его, такая сильная, и ничего, что у мамы на щеках слезы, она счастлива, они все счастливы, а маленький Вэл знает, что желания сбываются, и прижимается к папиной щеке, вдыхает сладкий запах лосьона после бритья, смешанный с уличным, а дедушка говорит…

Вэл вышел из двадцатиминутного транса под запах гниющих отходов и вопли сирен. Где-то неподалеку стреляли из мелкокалиберного оружия. Полицейские «вертушки» грохотали над головой, ищущие лучи их прожекторов шарили в темноте, как пальцы, белой краской заливая его окно.

Вэл повернулся на другой бок и спрятал голову под подушкой, стараясь не думать ни о чем, вспомнить свой флэш и встроить его в свой сон.

Ему в лицо ткнулось что-то холодное и твердое. Пистолет.

Вэл сел, чувствуя приступ тошноты, подержал полуавтомат в руках, а потом сунул его под матрас, к журналам «Пентхаус». Его сердце тяжело стучало. Он вытащил из кармана лежащих на полу джинсов второй двадцатиминутный флакон и сорвал крышку — слишком поспешно, ведь ему надо было спешить, чтобы не упустить нужный образ, и темпролин, проникая в мозг, мог достичь нужных нейронов и стимулировать нужные синапсы.

Ему четыре, и сегодня его день рождения. Сэмюэль вопит, мама готовит на кухне торт, стол завален недоеденными хот-догами, красными мармеладками и картофельными чипсами.

В дверь звонят, входят дедушка и бабушка…

Кэрол наблюдает за тем, как Дэнни выходит из голубой воды и бежит к ней, вверх по белому песчаному пляжу. Он красив, строен, загорел за пять дней на солнце и улыбается во весь рот. Бросается на покрывало рядом, и Кэрол кажется, будто ее сердце набухает счастьем и любовью. Она берет его мокрые пальцы в свои:

— Дэнни, скажи, что мы всегда будем любить друг друга.

— Мы всегда будем любить друг друга, — быстро говорит он, но теперь, запертая в самой себе, более наблюдательная Кэрол замечает быстрый взгляд, брошенный на нее из-под длинных ресниц, взгляд, который мог быть оценивающим или слегка насмешливым.

Но тогда Кэрол чувствует себя абсолютно счастливой. Она перекатывается на спину, позволяя свирепому солнцу Бермуд красить ее тело в цвет жара. Дэнни сказал, что на время этого отпуска они освобождаются от тревог об озоновом слое и раке кожи, и Кэрол радостно согласилась. Пальцами она проводит по пояснице Дэнни, чувствуя, как высыхают там капли воды. Игриво, с легким оттенком собственничества, ее пальцы скользят под эластичной резинкой его купальных плавок. Нижняя часть его спины и округлости ягодиц совсем холодные.

Она чувствует, как он слегка шевелится на покрывале.

— Хочешь пойти в комнату? — шепчет он. Пляж почти пуст, и Кэрол представляет себе, как бы это выглядело, если бы они занялись любовью прямо здесь, на солнце.

— Еще минутку, — говорит она.

Плывя на волне своих ощущений, настоящая Кэрол понимает простой факт: мужчины любят вспоминать лучшие сексуальные мгновения, — Кэрол слышала, как они об этом говорят, — в то время как женщины в большинстве своем путешествуют в прошлое, чтобы заново пережить времена, когда близость и счастье были всего острее. Это не значит, что в своих воспоминаниях она избегает секса. Сейчас они с Дэнни поднимутся в комнату и следующие тридцать минут проведут так бурно, как дай бог всякому, — и все же самыми притягательными для нее являются те мгновения, когда она чувствовала себя наиболее любимой, когда ощущение близости почти столь же ощутимо, как жар горячего тропического солнца над головой.