Дэниел Истерман - Имя Зверя

Она безмолвно скользнула в толпу. Одна из женщин уступила ей место, но не произнесла ни слова. Казалось, что все погружены в свои мысли. В толпе была напряженность, мрачная целенаправленность, которая пробирала Айше до костей. Бормотание вокруг нее поднималось и стихало, как шум моря.

Пока они шли, она заметила людей, лежащих по обочинам дороги, преимущественно стариков и старух. Никто не останавливался, чтобы позаботиться о них. Ничей взор не останавливался на них. Ей показалось, что некоторые из них мертвы, а другие скоро умрут. Она шагала вперед не останавливаясь, будто подхваченная приливом. Шарканье и бормотанье отдавалось в ее ушах. Она хотела поднять руки и заткнуть уши, но не осмеливалась привлекать к себе внимание, и шла дальше, приноровив свой шаг к скорости толпы и думая, удастся ли ей когда-нибудь выбраться из нее.

Через некоторое время Айше осознала, что в ней растет беспокойство. Она чувствовала, что что-то произошло или происходит. Затем, когда процессия оказалась на повороте дороги, она поглядела налево. Уже давно должны были показаться пирамиды. Где же огромный монумент Хуфу, четкий неподвижный силуэт, поднимающийся над пустыней? Горизонт был пуст. Айше снова подняла глаза. Там, где должна была находиться Большая пирамида, над горизонтом висела бледная луна. Казалось, это обман зрения, но как она ни напрягала взор, она не видела ничего, кроме луны. С сердцем, выпрыгивающим из груди, она заковыляла дальше. Она начинала понимать. Мухтасибы говорили Махди о пирамидах, этих нерушимых символах «джахилийи». Айше задержала дыхание. Воздух был морозным, собирался дождь.

Когда они подошли к отелю «Мена-Палас», она пробралась к краю толпы, чтобы лучше видеть. Перед ней, на плато, стояла самая большая из трех пирамид, вернее, то, что осталось от нее. Она была уничтожена — или, скорее, разобрана — примерно наполовину, поднимаясь не более чем на двести футов. Чуть дальше она видела угол пирамиды Хафре, тоже разрушенной. Ни о чем не думая, Айше повернулась к женщине, шедшей справа от нее.

— Я не понимаю, — сказала Айше. — Почему их разбирают? Зачем?

Женщина посмотрела на нее так, как будто она только что вышла из летающей тарелки.

— Вы ничего не знаете? Где же вы были все это время? Наверно, вы единственный человек в Каире, который ничего не слышал об «ахрамат». Что вы здесь делаете, если ничего не знаете? — В глазах женщины промелькнуло подозрение.

Айше забормотала:

— Я... я слышала... что тут ведутся какие-то работы. Что... что правительство просит помочь.

— Помочь? — фыркнула женщина. Ей было лет сорок, и ее лицо можно было бы назвать добродушным, если бы оно не было таким напряженным. Ее глаза сидели в покрасневших глазницах как маленькие виноградины. В них лежала тяжелая печаль, придававшая лицу трагическое выражение. — Помощь они получают с избытком. Каждый день людей здесь все больше и больше. Я прихожу уже в пятый раз. Говорят, что мы закончим работу к концу священного месяца, но Аллаху алам, Богу виднее.

Айше посмотрела на уцелевшее огромное основание пирамиды. Закончат? К концу Рамадана? Месяц поста начинался через неделю и продолжался двадцать восемь дней. Пять недель на то, чтобы разобрать то, что возводилось десятилетиями?

— Но зачем? — спросила она снова. — Для чего все это?

— Мы избавляемся от «джахилийи» раз и навсегда. От пирамид, от храмов, от идолов. Мы уничтожаем ложных богов Египта. Покончив с ними, мы разрушим церкви с их крестами и иконами. — Женщина замолчала, переводя дыхание, и показала пальцем вдоль дороги. — Видите эти грузовики? Они увозят камни, которые мы сбрасываем вниз на строительство стены.

— Стены? Какой еще стены? — Айше подумала, не сошла ли женщина с ума. Затем она взглянула на полуразобранную пирамиду и поняла, что безумие здесь коллективное.

— Большой стены, которую мы строим, чтобы защититься от врагов ислама. Говорят, когда ее закончат, она протянется вокруг всего Египта и будет иметь десять метров в высоту.

Когда они подошли еще ближе, Айше разглядела паутину лесов на восточной и северной сторонах пирамиды Хуфу и тяжелые механизмы, поднимающие камни и грузящие их в ожидающие машины. Большую часть работы выполняли вручную сотни и сотни рабочих, рассыпавшихся по боковой стороне пирамиды. Они покрывали ее как армия черных мух, усеявших труп. И среди тысяч людей только она одна рыдала.

На глазах у Айше какой-то человек сорвался с края полуразобранной Большой пирамиды и разбился о камни. Некоторые повернулись посмотреть на него, затем с прежним энтузиазмом принялись за работу. Разбившиеся люди, конечно, будут причислены к мученикам. Тысячи лет назад другие люди умирали, поднимая те же самые каменные блоки. Другой век, другие боги, но точно та же суетность, подумала Айше.