Дэниел Истерман - Девятый Будда

Кристофер Уайлэм глубоко вдохнул чистый воздух, наполняя им легкие. В Калимпонге он чувствовал себя лучше. Город представлял собой торговый пост, факторию на окраине империи, склад для торговцев, прибывающих из Тибета с шерстью и хвостами яков, чтобы обменять их на дешевые промышленные товары и более дорогие ткани. Но сейчас город жил в преддверии чуда. Кристофер уже ощутил в воздухе снег и лед Гималаев. Ложившиеся на язык снежинки напоминали сохранившийся с детства вкус, знакомый и ныне такой редкий, вызывающий в воображении воспоминания об одиноких путешествиях под падающим с неба тусклым снегом.

Стоило только поднять глаза, и можно было увидеть сами горы, молча стоявшие вдалеке за зелеными предгорьями. Они стояли как бастионы, закрывая доступ к находившимся за ними равнинам Тибета, к запретному королевству, ревниво охраняемому покровительствующими ему божествами. И, что более прозаично, вооруженными тибетскими пограничниками.

Сойдя с пони и вдохнув запахи базара, запахи специй и благовоний, он отчетливо вспомнил своего отца. Он вспомнил, как приходил сюда с ним в сопровождении их чапрасси, Джита Бахадура. За ними следовала мать во всем белом — в открытом паланкине, который держали на своих плечах четверо безупречно одетых слуг. Это было в те дни, когда его отец был британским резидентом при дворе местного правителя, султана Махфуза.

Артур Уайлэм был большим человеком, на этот пост его назначил сам вице-король. Уайлэмы были англо-индийцами на протяжении трех поколений: дед Кристофера, Уильям, приехал в Индию по заданию правительства незадолго до великого мятежа и после стал окружным судьей Министерства внутренних дел в Секундерабаде. Маленький Кристофер воспитывался на легендах о великих английских кланах, правивших Индией, — Риветт-Карнаков, Мэйнов, Огилви — и постоянно слышал о том, что его долг и долг его будущего сына заключается в том, чтобы прибавить фамилию Уайлэм к этому знаменитому списку.

Калимпонг почти не изменился за эти годы. Главная улица, представляющая собой скопище хаотично разбросанных маленьких магазинчиков, как и прежде была наполнена криками уличных торговцев и погонщиков мулов. Здесь бенгальские торговцы стояли бок о бок с маленькими шерпами из Непала и свирепого вида кочевниками из тибетской восточной провинции Кхам; красивые женщины из Бхутана с традиционно короткими прическами привлекали взоры молодых монахов, совершавших свое первое паломничество к Буддх-Гайа; приветливые китайские торговцы спорили с суровыми купцами из Марвари и в итоге получали прибыль. На плоском камне посреди базара сидел слепой попрошайка, чьи глаза превратились в язвы, а пальцы были согнуты в вечной мольбе. Кристофер бросил монету в протянутую руку, и старик беззубо улыбнулся.

Отец Кристофера всегда предпочитал суету и беспорядок Калимпонга официальности Дарджилинга, британского административного центра в пятнадцати милях к западу. Сколько раз он говорил Кристоферу, что если тот хочет провести жизнь в Индии, то должен научиться быть индийцем. Артур Уайлэм во многом презирал свою касту браминов, людей высокого, почти божественного происхождения, занимающих ключевые посты во внутренней и внешней политике Индии.

Цивильный лист, табель о рангах со скучными перечислениями должностей и прав на первоочередность, клубы с их комичными правилами этикета и протоколами, эффективный апартеид, который даже хорошо образованных индусов высокого происхождения делал чужими в их собственной стране, — все это периодически вызывало его гнев. Его любовь к индийцам, их языкам, обычаям, религиям, их глупости и мудрости, сделала его опытным и красноречивым посредником между правительством Индии и различными местными правителями, к чьим дворам направляли его центральные власти. Но его презрение к условностям, которые разъедали общество, как деревянный шкаф, пожираемый жуками-короедами, нажило ему много врагов.

Кристофер оставил пони в конюшне и понес свои сумки в маленькую гостиницу, расположенную около шерстяных складов Макбрайда, которая принадлежала пожилой женщине из Бхутана. Гостиница была наполнена шумом и запахами и кишела крошечными и энергичными калимпонгскими блохами, чьи далекие предки прибыли в город в некачественно выделанных овечьих шкурах из Шигатце. Зато в этом месте никто не задавал чересчур много вопросов по поводу того, что тот или иной постоялец делает в городе и что он собой представляет.