Андрей Лысиков - Инфекция

— К дочери съезжу. Телефон все время занят.

— Но мало ли, почему он занят…

— Мне это не нравится, — когда Зимовин не мог на какой-то вопрос ответ, он всегда становился сварливым.

— Оставь ты свою дочь в покое, старый. Она достаточно взрослый человек. Может, кто-то из них просто неровно повесил трубку?

— Вот я и проверю.

— Странный ты человек. Да может они сами отключили телефон, чтобы их никто не отвлекал?

— От чего, интересно?

— Ох, старый, интересно, от чего ты можешь отвлечь мужа и жену? Ладно, езжай. Но когда они тебя выставят, мне не жалуйся.

— Не волнуйся, не буду. Он ласково поцеловал жену и ушел. В прихожей за ним довольно громко хлопнула входная дверь. Галина проводила супруга насмешливым взглядом, покачала головой и вернулась к своему вязанию. С самого утра процесс сотворения очередного шедевра с помощью спиц и мотка пряжи у нее не заладился. Руки непривычно сильно дрожали, перед глазами периодически все начинало расплываться, горло саднило, и глотать было больно. Но никогда не унывающая по пустякам (так ей в тот момент показалось), Галина ничего не сказала мужу и даже себе запретила об этом думать, продолжая нанизывать петли на спицы.

Тем временем, Зимовин вышел на улицу, поймал маршрутное такси и после получаса езды был у дома, в котором жили его дочь с мужем. На улице снова было очень жарко, и он весь взмок, пока добрался. Зайдя в подъезд и поднявшись на нужный этаж, он нажал на кнопку звонка. Из-за двери донесся мелодичный звон, но не было слышно, чтобы кто-то подходил к двери. Сергей Тимофеевич нажал снова, затем еще раз и держал, пока палец на кнопке не устал. Он так был поглощен мыслями о том, почему же никто не подходит к двери и не открывает, что вздрогнул от неожиданности, когда из-за спины вдруг раздался голос:

— Ой, Сергей Тимофеевич, здравствуйте, — по лестнице поднималась пожилая соседка его дочери, проживавшая через квартиру. — А я смотрю, вы это или не вы?

— Добрый день, Инна Юрьевна. Как ваше самочувствие? Не приболели, часом? — он кивнул на полупрозрачный пакет, в котором, видно было невооруженным взглядом, много места занимали лекарства. Соседка никогда не была человеком, впадавшим в панику от малейшего чиха, потому Зимовин и спросил.

— Ох, и не говорите, Сергей Тимофеевич, с утра отвратительно себя чувствую. Проснулась: нос забить, аж дышать трудно, в горле першит, голова болит ужасно и кружится, — в голосе женщины отчетливо послышались слезные нотки пожилого человека, которому очень хотелось бы, чтоб его хоть кто-нибудь пожалел. — вы не знаете, что бы это могло быть?

— Нет, Инна Юрьевна, я ж не врач. Сожалею, что не могу вам помочь…

— Да ладно, что вы, пустяки. И что это я все о себе? Как вы сами? Как супруга?

— Благодарю, с утра вроде бы неплохо.

— Вы к дочери?

— Ну да, с утра не могу до них с Николаем дозвониться. Только и слышу в ответ короткие гудки. Вот приехал, а дверь мне не открывают, даже не подходит никто с той стороны. А вы не замечали случайно, может они куда-нибудь уехали?

— Да вряд ли… — соседка довольно сильно закашлялась. — Вроде бы с утра дома были. Вчера видела, как Коля вернулся вечером, мокрый весь — под дождь, наверное, попал, он друзей отвозил, которые к ним в гости приезжали. Так вот с того времени никто из квартиры и не выходил, и никто больше туда не входил. Может я, конечно, отлучалась и что-нибудь пропустила…

«Ну конечно, старая лиса, — пронеслась у Зимовина мимолетная мысль в голове, — так ты и пропустишь что-нибудь мимо своего внимания. Сидишь, поди, целыми днями перед своей дверью, а чуть заслышав малейший шорох, сразу к глазку». Однако вслух он подобного говорить не стал, поблагодарил за информацию и, несмотря на нешуточное уже беспокойство, спустился вниз по лестнице и вышел на улицу.

Погода не менялась, жара и не думала спадать. На небе не наблюдалось ни облачка, да и само небо было цвета вылинявших джинсов. Птицы, укрывшись в кронах деревьев по краям дороги, вовсе не спешили услаждать слух прохожих звонким пением, а спасались там от жары. Зимовин поднял голову, посмотрел на окно квартиры своей дочери, покачал недовольно головой и направился к остановке. Пора было ехать домой. И хотя получасовая езда в маршрутном такси представлялась ему пыткой в условиях такого испепеляющего зноя, пешком он пришел бы домой к завтрашнему утру.

Внезапный приступ легкого головокружения заставил его поискать глазами опору, и он присел на скамейку у подъезда, ожидая, когда изображение перед глазами придет в норму и перестанет «плыть». Сергей Тимофеевич сразу подумал, что это из-за жары. Его утреннее недомогание с оттенком простудного заболевания почему-то не пришло ему в голову. Внезапная боль заставила его схватиться рукой за левую половину груди. «Надо же, как рано», — пронеслась у него в голове последняя мысль…