Андрей Лысиков - Инфекция

— Печально, друг мой, печально. Хотя это все издержки профессии. Ты вот, наверное, думаешь, — он неожиданно пристально посмотрел на Антона, — что я всегда такой веселый и беззаботный? Но в моей карьере было очень много смертельных случаев. Люди у меня на руках умирали. Тебе необходимо научиться самому главному в профессии врача: научись держаться чуть в стороне, — видя, что тот собирается возразить, он примирительно поднял руки. — Я прекрасно понимаю, что ты сейчас думаешь. Но я не советую тебе стать бесчувственной деревяшкой. Это просто здорово, что профессия не ожесточила тебя, что ты искренне желаешь людям добра. Но будь, все же, немного в стороне, не пропускай все это через себя. Иначе это тебя сломает, как сломало уже многих, особенно молодых ребят. Запомни это.

Антон медленно покивал головой. О том же самом говорил ему и декан факультета, когда он еще учился, но уже собирался подрабатывать врачом на «скорой», предупреждая обо всех возможных сложностях. Декан его тогда разубедить не смог. Ракитин же и не пытался его разубеждать, всего лишь пытался уберечь, научить тому, что умел сам.

Ну ладно, — Иван Николаевич кивнул, словно соглашаясь с какими-то ведомыми лишь ему мыслями, — ты только за этим приходил? Я тебе всегда говорил и еще раз скажу, что ты смело можешь приходить ко мне за советом и просто поговорить.

— Я знаю, Иван Николаевич. Спасибо большое. На самом деле хотел вас у спросить… Вы себя сегодня нормально чувствуете?

На лице у Ракитина появилась непонимающая улыбка. Однако от Антона не укрылось, что взгляд главврача стал острым и внимательным. Поэтому он продолжил:

— Ну, я имею в виду, не было ли у вас повышенной температуры? Или, может, кашля?..

— Или боли в горле и насморка? — перебил его Ракитин.

— Да.

— Я не знаю, что это такое, — он глубоко вздохнул, — но моя жена сегодня с утра почувствовала себя плохо. Сказала мне, что простудилась. Но где, во имя всего святого, она могла бы простудиться? Такая жара в последние дни…

— Как она сейчас себя чувствует?

— Я звонил перед твоим приходом, вроде бы, нормально. Только голос почти пропал, как будто она пела полдня на пару с Аллегровой, — он мрачно усмехнулся. — Причем Аллегрова была бэк-вокалистом. Я ей посоветовал поспать немного. Может быть, отпустит?

— Не знаю, Иван Николаевич. У нас внизу, в приемном покое, человек тридцать ожидают, когда их осмотрит врач. Все с похожими симптомами. У того ребенка, что мы не успели доставить в больницу, было то же самое. Ее мать я распорядился положить в палату, там те же проблемы…

— Что происходит, Антон?

— Если бы я знал… Что делать с остальными?

— Значит так, всех разместить по палатам. Дежурному врачу совершать осмотр не только утром и вечером, но еще и пару раз днем. Если люди будут еще поступать… — он вдруг сделал паузу, посмотрел на Антона, и тому показалось, что впервые главврач лишился присущего ему чувства юмора, — …задействуйте все отделения клиники. Скажешь, что это мое распоряжение. Действуй.

Ракитин вернулся за стол, схватил телефон и быстро набрал номер. Судя по скорости набора, он звонил домой. Ковалев вышел и закрыл за собой дверь. Надо было спуститься вниз и передать дежурной медсестре распоряжения доктора. И по-хорошему следовало вызывать все смены врачей на работу. Он не слишком сильно, но довольно чувствительно ударил кулаком по двери служебного лифта — что-то он все не вызывался — и плюнув на лифт, помчался вниз по лестнице.

Вадим проснулся поздно вечером и с громадным трудом смог разлепить веки. Голова его раскалывалась на части. В легких было ощущение, будто кто-то развел там огонь и поджаривает его изнутри. Во рту стоял привкус, словно там у нег ночевал целый табун лошадей, не найдя подходящей конюшни. Он крепко зажмурился и снова открыл глаза: действительность перед его взором расплывалась, и парень никак не мог сфокусироваться. Наконец, ему удалось собраться волю в кулак и встать с дивана, хотя он тут же уселся обратно, едва не рухнув на подушку. Головокружение было просто чудовищным. И еще ему казалось, что у него сильно повысилась температура. Голова была как чумная, в ушах стоял звон. Сначала Вадим обвел взглядом комнату, не понимая, где находится. Затем вспомнил, что сидит в своей комнате на своем диване, на который он свалился практически без чувств, когда Артем его привез. Но в тот момент он чувствовал себя слегка простуженным и немного уставшим. Вчерашняя девчонка оказалась довольно крепкой и почти всю ночь выдерживала все, что они с ней проделывали.