Ньевес Эрреро - Чужая жизнь

— Ну, мы еще зашли в часовню, — поторопился рассказать ей Луис. — Я видел святого Бенито с белой бородой, разделенной на две части, и зажег все свечи, которые там были.

В это время появилась одна из двух медсестер, работавших в отделении интенсивной терапии. Она направилась к Пилар.

— До вечера вы не сможете больше увидеть сына. Нам нужно взять у него ряд анализов. Придет врач вместе с бригадой, проводившей операцию, для того чтобы оценить развитие ситуации. Не беспокойтесь, мы будем внимательно следить и хорошо ухаживать за ним.

Не очень успокоенная этими словами, Пилар ушла вместе с мужем и маленьким сыном.

В отделении интенсивной терапии Лукас сконцентрировался на звуке биения своего сердца. Он никогда не обращал на это внимания. Теперь молодой человек явственно слышал свое сердце. Далекий от того, чтобы впасть в тоску, он начал воспроизводить этот ритм голосом.

— Пом-пом-пом-пом, пом-пом-пом-пом… — Ему доставляло удовольствие следовать этому ритму. Лукас придал больше силы голосу, отображавшему сердечный ритм: — Пом-пом-пом-пом, пом-пом-пом-пом… — Он почти мог отбить этот ритм ногами. Юноша был захвачен ритмом биения собственного сердца, когда в сопровождении еще четырех врачей появился доктор Аметльер.

— Хорошо звучит сердце, правда? — с улыбкой заметил кардиолог. До того как Лукас успел что-либо ответить, он продолжил, обращаясь уже к коллегам: — Мне нужно, чтобы каждый из вас провел полное обследование пациента. Этой ночью у него был сильный жар, температура зашкаливала. Теперь все в норме. Он поправляется как по учебнику. — Доктор говорил так, будто бы Лукаса здесь не было.

— Доктор, я смогу жить так же, как и любой другой парень моего возраста? — пациент осмелился прервать разговор врачей, которые, казалось, не обращали на него внимания.

— Лукас, ты везучий. Всего несколько часов назад нам посчастливилось найти сердце, совместимое с твоим организмом. Обычно пациентам приходится ждать от шести до восьми месяцев, пока поступит подходящий для них орган. А везучий человек, несомненно, сможет вести нормальную жизнь. Ну, я, конечно, не советовал бы тебе принимать участие в Олимпийских играх, но все остальное ты сможешь делать.

Присутствующие в палате врачи улыбнулись и закивали в знак согласия.

— Я поправлюсь, и на этом все закончится?

— Ну, давай разберемся. Ты уже привязан к нам на всю жизнь. Так что, надеюсь, если мы тебе симпатичны, то, возможно, станем частью твоей семьи. Поначалу мы будем видеться довольно часто, а потом время между нашими встречами будет все увеличиваться и увеличиваться.

— Мне придется пить какие-то лекарства?

— То, о чем ты спрашиваешь, очень важно! Препараты, которые мы тебе даем и которые тебе придется принимать постоянно, имеют только одну цель — препятствовать отторжению. Заверяю тебя, мы сделаем все возможное для того, чтобы помочь твоему организму не допустить этого. Когда ты выйдешь из больницы, тебе нужно будет неукоснительно следовать советам врачей и принимать лекарства.

— Это не очень сложно? Много таблеток надо будет пить?

— Немного, четырнадцать! И ты не должен будешь забывать ни об одной из них. В этом — твоя жизнь, нормальное функционирование твоего сердца.

— Четырнадцать таблеток! — недоверчиво повторил Лукас.

— Сейчас самое важное — чтобы твой мозг посылал целесообразные приказы твоему телу, чтобы ты восстановился как можно скорее. Ты достигнешь этого. Вот увидишь!

— Сколько лет я проживу?

— Этого я не могу сказать, потому что не знаю и сам, сколько проживу, несмотря на то что я не перенес операцию по пересадке сердца. Это зависит, как и у всех, от того, какую жизнь ты будешь вести.

Лукас перестал спрашивать, а врачи остались в отделении еще на некоторое время. Они сняли показатели артериального давления и сердечного ритма, взяли у пациента анализ крови, осмотрели шов и сделали все необходимое.

Когда Пилар, Хавьер и Луис вышли из больницы, туман, скрывавший утром крыши домов, рассеялся. Солнце пробило себе дорогу среди туч, и снова наступил один из тех жарких дней, которые чаще бывают в июле.

Брэд Мун продолжал стоять, прислонившись к дверям больницы. Завидев семейство Мильян, он быстро направился к ним.

— Как ваш сын? — осведомился журналист. Его волосы раз от раза становились все более растрепанными, а уши, казалось, торчали еще сильнее.

— Лучше, — ответила Пилар. — Это у тебя не очень здоровый вид. — Она испытывала к молодому человеку почти родственные чувства и обращалась к нему на «ты».