Стивен Кинг - Худей!

Вот какие факты. Но, друзья и соседи, задержитесь на секундочку! Есть еще два факта, разве не так? Первое: если бы Хейди не выбрала тот день для опробования автоэротизма, Халлек, как водитель моторно-транспортного средства, оказался бы на высоте. Машина остановилась бы в пяти футах от старой цыганки, остановилась бы со скрежетом тормозов, заставивших прохожих поднять головы. Тогда Халлек закричал бы старухе: «Чего не смотришь, куда прешься?!» А она смотрела бы на него с тупым испугом и непониманием. Он с Хейди проследил бы за спешащей через улицу старухой; может, Хейди поворчала бы из-за рассыпавшихся на заднем сиденье покупок.

И все оказалось бы в порядке. Не было бы слушанья, старого цыгана с поганым носом, ждущего, чтобы приласкать щеку Халлека и шепнуть то проклятие. Первый вспомогательный факт. Второй факт, который вытекает из первого, относился непосредственно к Хейди. Ее вина, вся, целиком! Вилли не просил ее ничего делать, не говорил ей: «Эй! Почему бы тебе не облегчить меня, пока мы едем домой, Хейди?! Еще три мили, у тебя есть время». Нет, она сама взяла и сделала это… и, как вы поняли, выбрала неподходящее время.

Да. Тут ее вина. Ведь старый цыган этого не знал, поэтому Халлек принял его проклятие, а теперь потерял в целом 61 фунт. Вот она сидит с коричневыми кругами под глазами и потускневшей кожей на лице. Но ведь эти круги под глазами не убьют ее, верно? Как и тусклая кожа. Старый цыган не коснулся ее.

Поэтому в то мгновение, когда он мог открыть ей все свои страхи, когда мог просто сказать: «А теперь я теряю вес из-за того, что проклят»… момент прошел, был упущен. Мгновение тяжелой и неразбавленной ненависти — эмоциональный валун, сброшенный с его плеч какой-то грубой и примитивной катапультой.

— Послушай, — сказал он, и Хейди как послушная жена ответила:

— Что, Вилли?

— Я снова пойду к Майклу Хьюстону, — сказал он совсем не то, что намеревался сказать. — Позвони ему, пусть приготовится взять все пробы на метаболизм. Как любил говаривать Альберт Эйнштейн: «Какого хера?»

— О, Вилли! — протянула Хейди и вытянула к нему руки. Он нырнул в ее объятия, потому что там ждало успокоение. Теперь он стыдился той ненависти, что овладела им всего несколько мгновений назад… но когда потекли дни, весна в Фэрвью неторопливо превратилась в лето, ненависть стала возвращаться все чаще, несмотря на все его попытки заглушить ее.

Доктор Хьюстон выглядел менее оптимистично, услышав, что продолжается неуклонная потеря веса, и Халлек со дня последней проверки потерял еще 29 фунтов.

— Все же я уверен, что для этого найдется абсолютно нормальное объяснение, — сказал Хьюстон, позвонив три часа спустя после разговора с ним.

Абсолютно нормальное объяснение, как одна из излюбленных версий Хьюстона, ставивших, как всегда, на темные лошадки.

— Угу, — сказал Халлек, глядя туда, где когда-то находился его живот. Он никогда бы не поверил, что станет тосковать по своему брюху; брюху, которое выросло настолько, что скрывало кончики его ботинок. Он научился наклоняться вперед, чтобы проверять, нужно ли чистить туфли. Все верно, он тосковал по своему проклятому брюху, которое теперь казалось ему утраченным другом.

— Если существует объяснение, то какое оно? — спросил он Хьюстона.

— Об этом тебе расскажут, — сказал Хьюстон. — Я на это надеюсь.

Хьюстон договорился об обследовании в клинике Генри Гласмана, небольшом частном институте Нью-Джерси. Им для проверки понадобится три дня. Приблизительная стоимость его пребывания там и меню тестов, которые они собирались провести над Халлеком, заставили его порадоваться, что он давно закончил все формальности по оформлению медицинской страховки.

— Пришлите мне открытку и пожелайте хорошего здоровья, — уныло проговорил Халлек и повесил трубку.

Начало обследования назначили на двенадцатое мая. Тем временем Халлек наблюдал за тем, как постепенно таяло его тело, и старался перебороть панику, которая медленно подтачивала его решимость и мужество.

— Папочка, ты слишком похудел, — взволнованно заметила Линда как-то за ужином. Халлек мрачно проглотил три свиные отбивные с соусом и две порции пюре с подливкой. — Если это диета, то пора ее прекратить.

— Разве похоже на диету? — спросил Халлек, указывая на свою тарелку вилкой, с которой капала подливка. Он говорил вполне спокойно, но на лице Линды боролись разные эмоции. Наконец, разрыдавшись, она вскочила из-за стола, прижав к лицу салфетку. Халлек тупо посмотрел на жену, а та непоминающе ответила ему взглядом.