Ганс Эверс: Ужасы

Герцог внезапно пришел к твердому убеждению, что имеет дело с душевнобольным. Если все это и не могло для него быть опасным (впрочем, в Алжире он неоднократно доказал свою неустрашимость), то, по крайней мере было бесцельно и бессмысленно. Невольно бросил он взгляд на дверь.

Старик поймал его взгляд и заметил:

— Вы мой пленник, господин Орлеанский, так же, как некогда ваш дедушка. Я имел в виду, что вы можете улизнуть, и поэтому запер дверь. А ключ у меня здесь — здесь, в моем кармане.

— Я не имею ни малейшего намерения бежать, — возразил герцог, которому показалось весьма комическим величавое обращение маленького человечка. Он был высокий, очень сильный мужчина и мог бы одним ударом повалить на пол старика и отнять у него ключ. — Не можете ли вы наконец показать мне ваши картины?

Дролинг соскочил со своего стула и заковылял к ширме.

— Да, да, я покажу, господин Орлеанский. Радуйтесь! — он вытащил довольно большое полотно в подрамнике, поволок его за собой и поднял на мольберт так, что картина была обращена к герцогу задней стороной. Он заботливо смахнул с нее пыль тряпкой, затем встал сбоку около картины и провозгласил крикливым тоном, словно хозяин ярмарочного балагана:

— Здесь вы видите сердце одного из блестящих представителей Французской Королевской фамилии, одного из величайших властелинов, которых когда-либо носила земля: сердце Людовика XI.

С этими словами он повернул мольберт так, что герцог мог видеть картину. Она представляла могучее, лишенное листьев дерево, на ветвях которого висели десятка два голых, полуразложившихся мертвецов. В темной коре дерева было вырезано сердце, носившее инициалы «L. XI».

Картина поразила герцога непосредственной жестокой реальностью. От нее, казалось, исходил отвратительный запах тления, и герцогу невольно захотелось зажать нос. Он достаточно хорошо знал историю Франции, и в особенности историю Королевского Дома, чтобы тотчас понять содержание картины. Она представляла знаменитый «сад» его предка, благочестивого Людовика XI, большого любителя казней. То обстоятельство, что художник предложил картину для покупки не кому-нибудь, а именно ему, герцогу, который прославился гуманностью во время своей африканской службы и низвел до ничтожной цифры излюбленное там вешание, — это обстоятельство показалось ему по меньшей мере весьма безвкусным. Равным образом нашел он достаточно поверхностной и самую символику этой картины, так претенциозно названной художником «Сердце Людовика XI». И только убеждение в ненормальности старика заставляло его и теперь оставаться учтивым.

— Я должен вам сознаться, господин Дролинг, — промолвил он, — что, хотя художественные достоинства вашей картины кажутся мне выдающимися, лично моему вкусу этот исторический мотив говорит слишком мало. Культ предков в нашем доме вовсе не идет так далеко, чтобы мы восхищались всеми жестокостями наших наполовину варварских предшественников. Я должен сказать, что я нахожу это немного…

Герцог остановился, подыскивая, по возможности, более мягкое выражение. Но художник подскочил к нему и, потирая с довольным видом руки и наступая на него, приставал:

— Ну! Ну как, именно…

— Безвкусным! — произнес герцог.

— Браво! — осклабился старик. — Браво! Прекрасно! Я и сам того же мнения. Но ваш упрек не задевает меня. Ничем и ничуть не задевает. Он задевает опять-таки Королевский Дом. Обратите внимание: все глупое и нелепое исходит из вашего дома. Слышите, милостивый государь: эта идея принадлежит вовсе не мне, а вашему деду.

— Кому?

— Отцу вашего отца, который ныне король Франции, моему доброму другу Филиппу Эгалите [17] Филипп Эгалите (Philippe Egalité), Луи Филипп Жозеф (13.IV.1747 — 6.XI.1793) — французский политическй. деятель. Представитель младшей линии Бурбонов, герцог Орлеанский. В период Великой французской революции был избран в Генеральные штаты 1789 и примкнул к депутатам третьего сословия. Широко использовал различные демагогичекие приемы с целью добиться популярности. В 1791 вступил в Якобинский клуб, в 1792 отказался от титула и изменил фамилию на Эгалите (по-французски — равенство). Был избран в Конвент; голосовал за казнь Людовика XVI. После раскрытия измены генерала Дюмурье (к к-рой был причастен сын Ф. Э. Луи Филипп) Ф. Э. был казнен. ( Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. Под ред. Е. М. Жукова. 1973–1982.) . Когда мы с ним возвращались с казни вашего дяди, Людовика Шестнадцатого, он внушил мне эту мысль. Вообще, идея эта в художественном отношении плоха. Она слишком откровенна, слишком грубо трактована и неуклюжа. И я нисколько не удивляюсь, что вы заметили это. Корова и та догадается, что перед нею отвратительное сердце Людовика XI. Оно было самое большое из всех и при этом имело ужасный запах. У меня всегда болела голова, когда я употреблял его для нюханья. Кстати, не хотите ли понюхать табачку?