Дэвид Вонг - В финале Джон умрет

— Что «я» сделал? А как же мы? Мы же оба там были.

— Верно, но я-то после этого подстригся. Может, они думают, что там был не я, а совсем другой парень.

Я закрыл глаза и рухнул на диван.

— Та тварь в парике — она все еще появляется?

— Нет, я не видел ее уже несколько месяцев. Если не считать одного случая недели три назад: тварь появилась на секунду, вырвала у меня из рук хот-дог и снова исчезла. С тех пор она не появлялась.

— Все, хватит. Все кончено, понимаешь? Больше никаких погонь за разной нечистью. Джон, эти твари разбили лагерь в моей голове. Дело зашло слишком далеко.

— Ладно, — сказали губы Джона.

Его глаза говорили: «По-твоему, об этом можно просто забыть?»

— Давай закажем пиццу.

У пиццы был вкус тухлых яиц, но это чувствовал только я. До конца недели вся еда пахла формалином или растворителем, и я решил, что твари надо мной прикалываются, жмут подряд на все кнопки в моем мозгу. Когда монстрам надоело, они стали воздействовать на другие органы чувств. Засыпая, я слышал свое имя — словно кто-то твердил его в шести дюймах от моего уха. Это повторялось снова и снова.

Молли нервничала, бродила по ночам вокруг кровати, словно часовой. Однажды утром собака разбудила меня, прижавшись мокрым носом к локтю. Я выпустил ее из дома, и она без оглядки помчалась по улице.

Вскоре после этого они — кем бы «они» ни были — попробовали новый метод: радио. В моей голове звучали искаженные версии песен. Мне заводили легкие, танцевальные мелодии с текстами про изнасилования в тюрьмах и инцест, а однажды — композицию «Stairway to Heaven», в которой неоднократно повторялось мое имя. Новая версия играла в оживленном торговом центре (хотя, конечно, слышал ее только я) и озвучивала список всех моих прегрешений и пороков, перечисляла все причины, по которым я, Дэвид Вонг, после смерти отправлюсь в ад.

Если честно, меня проняло — несмотря на то, что рифмы оказались так себе. Ну а какое слово рифмуется с «мастурбацией»?

Постепенно я пришел к выводу, что у этих теней такое же чувство юмора, как и у четырнадцатилетних подростков.

Именно тогда наши отношения с Джен стали разрушаться — хотя, возможно, они потихоньку ухудшались с самого начала. Она что-то заподозрила — в основном потому, что я слушал гораздо больше рок-баллад 80–х годов, чем обычно, — а заподозрив, приставала ко мне с расспросами до тех пор, пока не раскололся и не выложил все начистоту.

Выслушав меня, Дженнифер кивнула, сказала, что все понимает, а затем отправилась к своей подруге Эмбер — якобы для того, чтобы помочь ей ухаживать за новорожденным. При этом Джен захватила с собой всю свою одежду и на следующий день не вернулась. Я расстроился, сидел и думал о том, мы буду день за днем возвращаться в пустой дом, где меня не встретит даже Молли.

Однажды вечером, несколько недель спустя, я ехал с работы домой, и в мозгу крутилась только одна мысль: сейчас я заеду в магазин, куплю пирог и съем его целиком. За один присест. Целый пирог.

По радио играла переработанная сверхъестественным образом песня группы «Duran Duran». В припеве повторялось слово «Африка», и какая-то команда подражателей под названием «Toto» превратила композицию в обличительную речь против черных. Я постарался выбросить песню из головы.

Зазвонил телефон.

Как всегда потрясенный тем, что не выключил его, я нащупал пищащий телефон в кармане куртки. На экране определился номер Джона. Я нажал на кнопку.

— Нет.

— Дейв! Как хорошо, что я тебя поймал. Только что звонил мой дядя: он просит нас помочь ему в одном деле. Ну, типа, в качестве консультантов.

— Твой дядя? Танцор в клубе? И по какому вопросу мы будем его консультировать?

— Нет-нет, не тот дядя! Дядя Дрейк, полицейский. На месте преступления творится что-то странное, и он просит, чтобы мы на это взглянули. Западная Двадцать третья улица, дом номер тысяча восемьсот восемьдесят, рядом с торговым центром.

Я задумался. Нам позвонили из полиции ? У них там что, какой-то призрак? И нам нужно разобраться с ним, словно мы — чертовы Скуби-Ду?

— Нет. Мы это уже обсуждали. Я отправляюсь домой есть пирог.

— Кажется, они нашли Молли.

— Что?

Молли? Может, она угнала еще одну машину?

— Заезжай за мной. До скорого.

— Джон, я никуда не поеду. Я…

Но связь уже прервалась.

Я выругался и потер лоб. По радио расистские вирши накладывались на идеальную гармонию поп-песни 80–х.

«Отправим их обратно в А-а-африку…»

Я потянулся к выключателю — и увидел, что радио не работает.