Дэвид Вонг - В финале Джон умрет

— Нет, — пробормотал я.

А Шелби Уиндер?

— А Шелби Уиндер? Толстушка, учится в Восточной средней школе? Это имя тебе знакомо?

— Нет. Извините.

В голове будто солнце зажглось, наступила полная ясность, и я вдруг понял: коп идет по списку тех, кто был на вечеринке.

И все они умерли — или скоро умрут.

Как я это узнал? Как? Магия?

Черт побери, ты прекрасно знаешь как. Черная дрянь, которую принял Джон, попала в твою кровь. Ты под кайфом, приятель.

— А Дженнифер Лопес? — спросил полицейский.

— Ой. Да. Ее я знаю.

— Нет, не актрису, а…

— Я в курсе. Да, я вчера ее видел. С ней ничего не случилось?

— Аркейм Гиббс?

— Нет. Постойте… Да. Высокий чернокожий парень? Я с ним не знаком, но в моей школе он единственный чернокожий…

Я замолчал и взглянул на детектива. Да, это совсем не похоже на обычное дежурство. Он стал чему-то свидетелем, и воспоминание сидит в его мозгу, словно опухоль, отравляя все вокруг.

Внезапно я увидел копа насквозь.

У него двое детей — две прекрасные дочурки. Он очень, очень сильно напуган тем, что им придется жить в мире, где происходит такое. Этот человек — католик, и обычно он носит на шее золотой крестик на цепочке, но сегодня положил крестик в карман и постоянно потирает его между пальцами. Ему кажется, что наступает конец света.

Нет, я не читал мысли, я просто видел, что написано на лице. Каждый из нас может взглянуть на человека и сказать, что ему не понравилась шутка или что он ест что-то невкусное. Вот и у меня то же самое. Вся информация уже была написана на лице, зашифрована в движениях лицевых мышц, сокращавшихся каждую микросекунду.

Полицейский зачитал несколько имен — Джастин Уайт, какой-то Фред и еще парочку. Их я не знал, о чем и заявил. Последним в списке значился Джим Салливан.

Огурец волновалась не зря.

Я не сказал Моргану, что это имя мне знакомо. За годы, прошедшие с того дня, я часто думал о том, сколько жизней я мог бы спасти, если бы поступил по-другому.

— С тех пор как ты окончил школу, не прошло и трех лет. Почти все эти люди учились вместе с тобой, но ты знаешь только девушку?

— Я, в общем, был сам по себе.

— А потом тебя отправили в другую школу…

— Я больше ни слова не скажу, пока не узнаю, что с Дженнифер. Это же не секретная информация.

Забудь. Он не знает.

— Понимаешь, мы не знаем. В том-то все и дело. Вот почему сегодня я уже шесть часов работаю сверхурочно. К закрытию «Одного яйца» в баре оставалось по крайней мере девять посетителей. Четверо из них пропали. Твой друг здесь.

Коп помолчал — видимо, для большего эффекта.

— Все остальные мертвы.

Смешно — несмотря на предъявленные доказательства, до меня только сейчас дошло, во что я влип. Я снова подумал о том, что убил Джона, не доставив его сразу в больницу.

Я повернулся и посмотрел на себя в зеркало. Изображение искажено, а полицейского, находящегося в другом конце комнаты, не видно. В зеркале отражались только я и Морган: высокий, опрятный защитник народа и сгорбившийся небритый юноша в мятой майке с логотипом видеопроката, которая, похоже, пару дней валялась на полу в салоне автомобиля. Хороший парень и плохой парень. Уборщик и мусор.

— А Джастин Рейнгольд и парни, с которыми Джон ушел? — спросил я. — Келли и…

— Им ничего не угрожает. Я уже поговорил со всей группой: они разъехались по домам еще до того, как вечеринка продолжилась в другом месте. Таким образом возникает следующий вопрос: из приехавших в «Одно яйцо» твой друг — единственный, кто остался в живых, но — только не обижайся! — похоже, он сейчас не в лучшей форме. Утром он тебе ничего не говорил? Может, упомянул о чем-нибудь, пока вы расставляли по полкам возвращенные клиентами порнофильмы?

Белый коп сделал шаг вперед и подбоченился. Морган спокойно ждал, не сводя с меня глаз. Повисло напряженное молчание. Старый трюк следователей.

— Джон позвонил мне часов в пять утра, совершенно не в себе: паранойя, галлюцинации, полный набор. Я приехал к нему. Он вел себя… ну, как псих, ему мерещились разные штуки, хотя соображал он нормально, и ни тошноты, ни конвульсий у него не было. Я успокоил Джона, мы пошли перекусить, потом поехали на работу. Вот и все.

— А что именно он сказал?

— Что в его квартире чудовища, что он не помнит, как там оказался, и тому подобное.

— Он говорил, чем обторчался?

— Нет.

— Ты ведь понимаешь, это легко проверить. Сажать в тюрьму твоих дружков-рейверов просто за то, что они закинулись какими-то таблетками, мы не хотим. Нет, для таких, как я, главное — жмурики. И если кто-то прямо сейчас, в данную минуту, продает отраву…