Рэй Брэдбери - Американские рассказы и повести в жанре ужаса 20-50 годов

“Да это же просто курица, — насмешливо сказал мальчик. — Иди сюда, Элен, не бойся!”

Предмет под аккомпанемент негромких вскриков вручался сидящему рядом, за ним следовал еще один, и еще…

“Ведьму потрошили — сердца вмиг лишили”, — объявил глава семьи.

Шесть или семь невидимых объектов одновременно передавались по кругу в дрожащей, смеющейся темноте.

Раздался голос Луизы. — “Марион, не бойся; это понарошку”.

Дочь не ответила.

“Марион? Ты что, испугалась?”

Тишина.

“С ней все в порядке”, - сказал он. — “Ей уже не страшно”.

Нескончаемая вереница предметов, веселье, визг.

Осенний ветер, постанывая, бродил вокруг дома. А он, глава семьи, стоя перед теми, кто собрался внизу, выпевал фразы словно заклинания и вкладывал в протянутые руки один предмет за другим.

“Марион?” — снова донесся голос Луизы, сидящей в самом конце подвала.

Все говорили одновременно.

“Марион?”

Все замолчали.

“Марион, скажи мне, ты испугалась?”

Она ничего не сказала.

Глава семьи стоял у подножья лестницы.

“Марион, ты здесь?”

Никто не ответил. Гости притихли.

“Где Марион?”

“Она была тут”, - откликнулся мальчик.

“Может, осталась наверху?”

“Марион!”

Ответа нет. Тишина.

“Марион, Марион!” — крикнула Луиза.

“Включите свет”, - сказал кто-то из родителей.

Игра прекратилась. Взрослые и дети держали останки ведьмы в руках.

“Нет”, - всхлипнула Луиза. Пронзительно заскрипел стул. — “Нет. Не включайте свет, о Господи, Господи, Господи, не надо включать, пожалуйста, пожалуйста, не надо, только не включайте свет!” — пронзительно кричала она. Вопль разнесся по подвалу и все замерли.

Никто не мог шевельнуться, словно их пригвоздили к месту.

Они сидели в кромешной тьме, захваченные врасплох в самый разгар этой особой игры для октября; буйный ветер стучал в окна дома, ароматы тыквы и яблока смешались с запахом того, что было у них в руках, потом какой-то мальчик сказал: “Я поднимусь и посмотрю!”, взобрался по лестнице и пробежался по комнатам, пробежался четыре раза, с надеждой выкрикивая “Марион, Марион, Марион!” снова и снова, наконец, медленно спустился в застывший, омертвевший сумрак подвала и обратился к темноте: “Ее нигде нет”.

А потом… потом какой-то идиот включил свет.

Рассказы классика фантастики Генри Каттнера (Henry Kuttner: с 1940 по 1958 — творческое содружество с женой, Кэтрин Мур)отличаются удивительным изяществом и юмором. Когда он начинал работать, часто публиковался в «Weird tales», так что сначала приобрел популярность как автор “macabre stories” и рассказов в духе черного юмора (цикл о своеобразной «семейке Адамс»). Каттнер часто играет с классическими сюжетами и сложившимися штампами, и в результате мы получаем великолепно написанный, одновременно забавный, жутковатый, полупародийный и трогательный рассказ с неожиданным поворотом в конце!

— Послушай, — с горечью объявил я Розамунде, — если я вот так начну свою историю, любой издатель ее отфутболит…

— Ты слишком скромен, Чарли.

— … со стандартно-снисходительными отговорками типа «наш-отказ-в-публикации-вовсе-не-означает-что-ваше-сочинение-лишено-достоинств, но если честно, рассказ дурно пахнет». Медовый месяц. Начинается буря. Зловещие щупальца молнии пересекают небо. Дождь льет как из ведра. И особняк, где мы с тобой спешим укрыться, ни дать ни взять заброшенный сумасшедший дом. Мы стучим в дверь старомодным дверным молотком, раздаются шаркающие шаги, нам открывает дряхлый псих сугубо неприятного вида. Он так счастлив нас видеть! Но когда хозяин дома развлекает нас легендой о вампирах, которые где-то здесь шныряют, в глазах его появляется насмешливый блеск. Не то чтобы он верил в подобные вещи, но…

— Но почему у старичка такие острые зубы? — нежно проворковала Розамунда; мы подошли к покосившейся двери и постучали в створку орехового дерева, которую на миг осветила молния. Немного погодя постучали снова.

— А если попробовать молоток? — предложила Розамунда. — Надо уважать законы жанра.

Я послушно взялся за старомодный дверной молоток. Сразу же послышались шаркающие шаги. Мы обменялись взглядами и молча улыбнулись. Она у меня очень красивая. Нас объединяют общие вкусы — мы оба любим не совсем обычные вещи, и поэтому прекрасно ладим. Тем временем дверь открылась: на пороге красовался псих сугубо неприятного вида и держал в узловатой руке масляную лампу.