Евгения Грановская - Конец пути

А потом все смешалось. На плечи бурильщику кто-то прыгнул. Он ударил тварь головой об стену, а затем пол ушел у него из-под ног, и он полетел в бездну, слыша крики своих спутников.

…Валентин Пак тоже услышал вой. Едва успев подхватить с пола оброненный мобильник, он ринулся вперед. Позади раздался топот лап. Валентин прибавил ходу, но вдруг остановился. Бежать дальше по коридору не имело смысла – преследователи, кем бы они ни были, явно бежали быстрее. Пак развернулся и побежал в обратную сторону – туда, где совсем недавно обнаружил служебное помещение.

Вот и дверь. Валентин распахнул ее, прыгнул внутрь и закрыл за собой дверь. Света здесь не было, но, посветив мобильником, Валентин увидел пустые деревянные ящики, припорошенные цементной пылью, и клубки неиспользованной проводки.

Топот лап поравнялся с дверью. Валентин выключил телефон и прижался спиной к холодной стене. Он явственно услышал, как преследователь остановился возле двери. Что-то поскребло в дверь, а потом до слуха Пака донеслось чье-то хриплое дыхание.

Валентин плотнее прижался к стене и закрыл глаза.

«Господи, пожалуйста, пусть они пройдут мимо», – беззвучно прошептал он.

И они прошли. На всякий случай Валентин выждал еще несколько минут, а затем осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор, освещенный тусклыми лампочками, света которых едва хватало, чтобы увидеть собственную руку.

Коридор был пуст. Пак вышел и, стараясь шагать беззвучно, двинулся вперед. Пройдя несколько метров, он озадаченно остановился – коридор казался ему незнакомым. Поборов приступ паники, он зашагал дальше, и вскоре коридор вывел его на небольшую площадку. Валентин услышал легкий гул, который вскоре прекратился, а дальше произошло нечто такое, от чего он едва не лишился дара речи.

В стене площадки с легким скрежетом распахнулись дверцы, и он увидел ярко освещенную кабину лифта, в которой стояла молодая стройная женщина, в светлом плаще, с белокурыми, чуть вьющимися волосами.

Увидев Валентина, женщина, кажется, пришла в не меньшее изумление. Она взглянула на панель лифта, нажала на клавишу, потом еще раз и еще, после чего посмотрела на Валентина:

– Я хотела попасть на цокольный этаж, но лифт не остановился и проехал ниже. Здесь пахнет сыростью. Это подвал?

– Да, подвал, – справившись наконец с изумлением, пролепетал Пак. – Значит, вы просто спустились сюда на лифте?

– Спустилась. Но, кажется, лифт сломался, и, боюсь, подниматься мне придется пешком.

– Кто вы? – спросил Валентин.

– Я из сто шестой квартиры. Зовут меня Мария Александровна Любимова. Можно просто Маша. А вас?

– Валентин Пак. Я из двести четыр…

Свет в кабине лифта погас.

– Черт! – воскликнула Маша. – Теперь он точно сломан!

Она пробежалась пальцами по клавишам панели, снова чертыхнулась, вышла из кабины и взглянула на Валентина снизу вверх. В тусклом свете дежурного освещения ее глаза показались Паку почти черными.

– Что вы делаете в подвале, Валентин? – спокойно спросила она.

Он невесело усмехнулся:

– Пытаюсь найти выход.

Маша вздохнула:

– Ясно. Уже начали отмечать?

– Что? – не понял он.

– Новоселье, что же еще. Побежали за «догоном» и промахнулись этажом?

Он наконец сообразил, что она имеет в виду:

– Постойте… Так вы думаете, что я пьян?

Маша насмешливо посмотрела на него:

– Вы стоите в подвале, в грязной рубашке, с помятым лицом. Я высказала самую правдоподобную версию. Однако… я вижу, что ошиблась. – Она сунула руку в карман плаща и достала пачку дорогих сигарет. – Рассказывайте, что с вами произошло. А я пока закурю.

Пак смотрел, как она вставляет в губы тонкую коричневую сигарету с золотым ободком, прикуривает от золотой зажигалки. Появление в подвале этой хрупкой блондинки с темными проницательными глазами было настоящим чудом. Она казалась ему кем-то вроде ангела.

Между тем Маша выдохнула облачко дыма, посмотрела сквозь него на Валентина и уточнила:

– Вы так и будете поедать меня взглядом или начнете рассказывать?

– Я расскажу, – сказал Пак. – Только дослушайте меня до конца. Даже если подумаете, что я сумасшедший.

– Хорошо, – просто сказала она.

И он начал свой рассказ, внимательно наблюдая за реакцией женщины. Она была именно такой, какую он ожидал: Маша то бледнела, то хмурила брови, то вскидывала их. Было видно, что она поражена до глубины души. Но, когда спустя несколько минут Валентин замолчал, Маша лишь деловито уточнила: