Стивен Кинг - Салимов удел

— Почем я знаю, черт возьми? По-твоему, есть возможность остановиться и обдумать, что да как?

Оба разом осознали, что стоят нос к носу и орут друг на друга.

— Эй, — сказал Джимми, — эй!

Бен опустил глаза.

— Прости.

— Да нет, я виноват. На нас давят… Барлоу, несомненно, назвал бы это эндшпилем. — Джимми прочесал пятерней свою морковную шевелюру и бесцельно огляделся. Вдруг глаза у доктора загорелись, и он поднял что-то, лежавшее возле синьки Питри.

Это был черный стеклограф.

— Может быть, это лучший выход.

— Что?

— Оставайся тут, Бен. Начинай делать колья. Если мы решили покончить с этой нечистью, без научного подхода не обойтись. Ты — производственный сектор. Мы с Марком — изыскательский. Обойдем город, поищем их — и найдем, так же, как нашли Майка. Я могу обозначить их укрытия стеклографом. А завтра — колья.

— А если они увидят метки и переберутся еще куда-нибудь?

— Не думаю. По миссис Глик не скажешь, что она очень хорошо связывает одно с другим. По-моему, ими движет инстинкт, а не рассудок. Немного погодя они, может, и поумнеют, начнут прятаться лучше, но мне кажется, что поначалу это будет рыбная ловля в бочке.

— Почему я не иду?

— Потому что я знаю город, а город — меня, как знал моего отца. Сегодня те, кто еще жив, прячутся по домам. Если постучишься ты, тебе не откроют. Если приду я, мало кто не отворит двери. Я знаю часть мест, где можно прятаться. Я знаю, куда алкашня ходит перепихнуться на Болота и куда ведут проселочные дороги. А ты — нет. Умеешь работать на токарном станке?

— Да.

Конечно же, Джимми был прав. Но Бен почувствовал себя виноватым из-за облегчения, какое испытал от того, что не нужно выходить наружу, к ним.

— Ладно. Давай, начинай. Уже первый час.

Бен повернулся к токарному станку, потом помедлил.

— Если подождешь полчасика, дам тебе с собой полдюжины кольев.

Джимми после короткой паузы опустил глаза:

— Э-э… я думаю, завтра… завтра было бы…

— Лады, — сказал Бен. — Иди. Слушай, почему бы тебе не вернуться часам к трем? К тому времени в школе станет достаточно тихо, и мы сможем разузнать, что там.

— Хорошо.

Джимми вышел за пределы рабочей зоны Питри и двинулся к лестнице. Что-то — обрывок мысли или, может быть, наитие — заставило его обернуться. На другом конце подвала он увидел Бена, работавшего в ярком свете висящих аккуратным рядком ламп.

Что-то… но оно пропало.

Джимми вернулся.

Бен вырубил станок и поглядел на товарища.

— Что-нибудь еще?

— Ага, — сказал Джимми. — Вертится на кончике языка, а дальше — никак.

Бен поднял брови.

— Я оглянулся с лестницы, увидел тебя, и что-то щелкнуло в голове. А теперь ушло.

— Важное?

— Не знаю.

Джимми бесцельно повозил ногами, ему хотелось, чтобы мысль вернулась — она была как-то связана с картиной, какую являл Бен, склоненный в свете ярких ламп над токарным станком, — но тщетно. Чем больше он думал об этом, тем дальше оно ускользало.

Джимми стал подниматься по лестнице, но еще раз задержался и оглянулся. Картина была мучительно знакомой, но не давалась. Он прошел через кухню, вышел из дома и направился к машине. Дождь уже не лил, а моросил.

Машина Роя Макдугалла стояла на подъезде к стоянке трейлера на Бенд-роуд. Увидев ее там в будний день, Джимми волей-неволей заподозрил самое худшее.

Они с Марком вылезли из бьюика. Джимми нес черную сумку. Они поднялись по ступенькам и молодой человек нажал кнопку звонка, но тот не сработал. Джимми постучал. На стук никто не отозвался ни в вагончике Макдугаллов, ни у соседей, двадцатью ярдами ниже по дороге. Там на подъездной дороге тоже стояла машина.

Джимми попробовал аварийный выход. Заперто.

— В машине на заднем сиденье молоток, — сказал он.

Марк принес. Джимми разбил стекло аварийного выхода возле ручки, просунул руку внутрь и щелкнул задвижкой. Внутренняя дверь оказалась незаперта, и они вошли.

Мигом распознав запах, Джимми почувствовал, как сжимаются ноздри, пытаясь не впускать этот смрад, не такой сильный, как в подвале дома Марстена, но по сути столь же противный — запах гнили и мертвечины. Воняло сыростью и тухлятиной. Джимми обнаружил, что вспоминает, как в детстве во время весенних каникул отправился на велике с приятелями собирать вылезшие из-под растаявшего снега бутылки из-под пива и лимонада. В одной из бутылок (из-под апельсиновой шипучки) он увидел разложившийся трупик полевки, которая позарилась на сладкое и потом не сумела выбраться. Нечаянно нюхнув, Джимми сразу отвернулся и его стошнило. Здешняя вонь была такой же убойной — смесь тошнотворно-сладкого с тухло-кислым, которая бешено ферментировалась. Он почувствовал, что желудок подкатывает к горлу.