Игорь Денисов - Судья

Я остановился, прижимая к груди учебники по уголовному праву и КПЗС. Почувствовал между лопаток чей-то взгляд.

Таня. Она шла в зеленой вязаной кофточке и простой льняной юбке до колен, но показалась мне неизмеримо прекрасной. Мое лживое и слабое сердце, чуткое к женской красоте, сжалось. Несмотря на то, что я предал ее любовь и собственными руками разрушил все, что между нами было. Я тогда еще не знал, что ничего, подобного нашему красивому роману, этой чистой невинной любви, такой безоглядной, всепоглощающей — ничего такого больше в моей жалкой жизни не будет.

Ее темные волосы волнами спадали на плечи и грудь. Она смотрела прямо. Прошла мимо, обдав сладковато-мускатным ароматом духов (шлейф еще долго тянулся за ней). В этот миг мое горло пересохло, сердце остановилось, ноги одеревенели. Она не сказала ни слова.

Я постоял несколько секунд, глядя ей вслед. Мое сердце вспомнило, что надо работать, заколотилось как полоумное. Прямо с цепи сорвалось.

Я двинулся своей дорогой, тяжко переставляя ноги. Не потому что минуту назад жутко перепугался. Не потому что то была девушка, которую я двумя неделями раньше любил всей душой, больше жизни (и какая-то часть этой пожирающей меня любви еще таилась в душе). О, если бы она подошла ко мне, схватила за руку, сказала: „Будь со мной, беги со мной куда угодно, на край света!“ Я бы — в тот миг — послушал зов сердца.

Поздно. Таня смирится. Будет переживать, кусать ногти. Будет всем говорить, какой я подонок (в моем случае это, совершенно случайно, окажется правдой). И все.

Об этом я думал на лекциях. Но не подошел к Тане. Я теперь боялся ее, ибо имел перед ней вину, и потому тихо ненавидел. Все в ней теперь раздражало: ее внешность, от которой я трепетал ранее, ее выговор, манера одеваться, ее резкость и простота. Я нарочно пробуждал в себе эти чувства, словно ковырял открытую рану.

Но для меня начался новый, счастливый период. Катя, Катя! Что за божественное создание! Как я желал, как трепетал! И я Ей нравился.

Она вряд ли осознавала глубины моей духовности, но в полной мере прочувствовала мою страсть. Я шептал Ей те же слова, что и Тане, выполнял любую прихоть и всегда приходил на помощь. Я стал рабом женщины.

В наших фамилиях было созвучие, в чем я нашел Знак Судьбы.

Через два месяца Катя познакомила меня с родителями. Мы преподнесли сюрприз: объявили помолвку.

В ту минуту я был готов выпрыгнуть в окно пятого этажа, лишь бы не видеть их бледные перекошенные лица. Будущий тесть рассвирепел. Все начали орать. Катя стояла за меня горой, будто Сталинград обороняла. Иван Петрович брызгал слюной и стучал кулаком по столу. Мать поглядывала на меня с виноватой улыбкой. Я же сидел в уголке, готовый провалиться в ад. Однако мы меня отстояли, и к полуночи, когда закончилась склока, было решено, что жить будем на квартире Катиного брата, который как раз женился и переехал за город.

Я ушел из университета. Катя нанялась в отцовскую фирму секретаршей.

Тесть и теща помогали деньгами. Иван Петрович обещал меня пристроить куда-нибудь, что было затруднительно, ибо я был ни на что не годен.

Новоселье справляли всем курсом. Катя была весела и счастлива. Вечный пессимизм и строгость покинули ее. Даже потом пришлось сводить ее в уборную. Я держал голову возлюбленной над раковиной, убирал волосы, пока блевала. Волосы у Кати были сильные, блестящие, я не хотел, чтобы они запачкались рвотой.

Я сидел на диване с краешку, рассеянно отпивая из бокала, презирая и ненавидя пьяных гостей — поющих, сплетничающих, жрущих консервированные салаты, которые Катя с тещей заготовляли все лето, как проклятые.

Встал с бокалом в руке. Катя, раскрасневшаяся, с расстегнутыми верхними пуговицами полупрозрачной блузки, вовсю распевала пьяным голосом: „Видно не судьба-а-а…“ Пела она хорошо.

Я двинулся через гостиную. На пестром ковре танцевали раздувшиеся трупы однокурсников.

У стены — Таня.

Я замер. Она встретила мой взгляд.

Обменялись приветствиями. Привет-привет. Все, как и раньше, подумал я. Эта мысль имела горечь лимона.

— Выглядишь потрясающе.

Она действительно выглядела лучше, чем когда-либо.

Но я не знал, стала ли она счастливее. Меня это все еще волновало.

— Как тебе вечеринка?

Таня оглядела склеп, полный мертвых однокурсников, на секунду взгляд голубых глаз остановился на Кате, которую, как говорится, разобрало вовсю.

Таня усмехнулась.

— Веселюсь на всю катушку.