Игорь Денисов - Судья

Она потрясла Павла за плечо. Его голова в бинтах безвольно моталась на подушке. Медсестра изменилась в лице. В глазах за стеклами очков появился испуг.

— Э, парень, — она потрясла Павла за ногу. Никакой реакции.

Сестра повернулась к Инне.

— Подождите здесь, я врача позову.

Несколько минут Инна ждала, когда придет врач, и эти минуты она будет помнить до самой смерти. Она стояла в центре палаты, парализованная ужасом, и неотрывно смотрела на Павла, словно взглядом пыталась заставить его пошевелиться. Несколько раз ей казалось, он пошевелился, но секунду спустя Инна понимала — обман зрения. И каждый раз это ее неприятно поражало.

В коридоре хлопали дверью, люди входили и выходили, смеялись, кричали. В сестринской бормотал телевизор. Инна до самого конца надеялась, что все еще можно исправить. Сейчас придет врач, и решит все проблемы. Выяснится, что Павел не мертв, он просто без сознания. Павел не может умереть так внезапно, так обыденно. В фильмах люди умирают с треском и блеском, в жестокой схватке с силами Зла.

Он не может, черт побери, не имеет права оставить ее СЕЙЧАС! У них будет ребенок! Павел ей необходим, как воздух. Бог не может отнять его теперь, когда все страшное позади, не может быть таким жестоким!

Но все это — ужас внезапного краха всех надежд и миллионы новых надежд, порожденных этим ужасом — ощущалось на уровне подсознания. Сознание Инны сразу приняло случившееся. Поэтому впоследствии девушка не помнила, что испытывала в тот момент, и гордилась своим хладнокровием сильной женщины.

В палату вошел врач, усталый ангел в белом халате. Сердце Инны радостно затрепыхалось.

Врач взял руку Павла, прощупал пульс, поднял веко, посветил фонариком.

— Идите сюда.

Инна несмело приблизилась. С каждым шагом ее ужас усиливался, а надежда угасала.

Она ахнула. Глазное яблоко Павла стало рубиново-красным из-за лопнувших сосудов.

— Геморрагический инсульт, — врач опустил веко. — Вы не в курсе, у пациента никогда не было черепно-мозговой травмы?

— Была, — Инна с трудом узнавала свой голос. — Давно. Лет семь назад.

Врач, сняв очки, покачал головой.

— Удивительно, что он прожил так долго.

Инна разрыдалась. Врач велел отвезти ее домой.

Она смутно помнила, как ее вывели из палаты, проводили вниз по лестнице, через фойе и парадную, открыли дверцу такси. Не помнила, как оказалась дома.

Очнулась в собственной постели. За окном беззубо скалилась луна.

Девочка толкнула ножкой.

Инна, гладя живот, прошептала:

— Тихо, тихо. Все хорошо.

Она снова провалилась в сон.

Разбудил ее звук разбитого стекла.

Девушка села на постели. Внизу, в гостиной, снова послышался звон осколков.

Инна вылезла из теплой постели, в одной ночной рубашке, босоногой спустилась по лестнице.

Ковер усыпали блестевшие в лунном свете осколки стекла. Среди осколков валялись круглые камни размером с мужской кулак. Девушка, бледнея, подошла к окну.

У дома стояли люди в черных куртках. Потрясая деревянными молотками, они орали:

— Выходи, сука!

— Проститутка ебаная!

— Мы тя уроем, сука!

Вскрикнув, Инна попятилась. Стараясь не наступать на осколки, бросилась к комоду, на котором лежал мобильник. Позвонила в милицию:

— Алле, это Инна Нестерова, — сказала она, тревожно поглядывая в окно. — В мой дом пытаются проникнуть неизвестные.

— Назовите адрес, — спокойно ответила дежурная.

Инна, медленно опуская руку с мобильником, расширенными глазами уставилась в окно.

За окном метались языки пламени. Стекло начало плавиться. В гостиную потянуло гарью.

Они подожгли дом!

Инна, не соображая, что делает, бросилась к двери, распахнула — коридор уже охвачен огнем, в гостиную дохнуло жаром. Инна с криком бросилась к черному ходу через стену огня. Девушка чувствовала, как занялись ее волосы, пламя кусало за ноги, но мысли ее были только о ребенке. Она бежала к лестнице в подвал, часть ее сознания с ужасом отмечала лижущие стены языки пламени — роскошные картины потекли маслом, превращаясь в аляповатую мазню, и охваченные огнем рамы падали со стен. Послышался оглушающее громкий хлопок, затем — очередь выстрелов и звуки лопнувшего стекла — взрывались бутылки в мини-баре.

Вот она — лестница! Инна, зажав ладонями рот и нос, бросилась туда.

Сверху, перегородив коридор, свалилась горящая поперечная балка. Инна, опустившись на четвереньки, проползла под нею. Огонь прожег дыру в ночной рубашке, потом Инна поймет, что получила ожог третьей степени. Пожар пожирал дом, и дом стонал и содрогался, протяжно вздыхая. По дереву с тонким писком расползлись трещины, дерево вздувалось огромными пузырями, лопалось и взрывалось дождем щепок. Устилавший пол кухни линолеум чернел и скручивался. Воздух наполнился злобным гулом, особняк трещал по швам.