Рэйчел Кейн - Горькая кровь

Кроваво-красным.

Это было ужасно, подумала Клэр, что в нём по-прежнему было так много от Майкла, которого она встретила, когда ему было восемнадцать, хотя теперь все они догоняли его по возрасту. Было бы несправедливо назвать его красивым, он был великолепен, со светлыми кудрями, которые так или иначе всегда выглядели идеально, чистые, откровенные голубые глаза цвета утреннего неба. Его бледность придавала ему совершенный вид цвета слоновой кости, и когда он стоял, как сейчас, то походил на сказочную потерянную статую из Греции или Рима.

Это было нечестно.

Ева пробежалась взглядом между ней и своим мужем и сказала:

— Это для тебя, — она подняла внутренний конверт с его именем, написанным плавным шрифтом.

На секунду Майкл явно не знал, что это было… а потом Клэр увидела, что он понял. Его глаза расширились, и что-то вроде ужаса появилось на его лице и быстро скрылось под пустой, тщательно подобранной маской. Он ничего не сказал, а просто убрал руки с её плеч и взял конверт. Он убрал его в карман.

— Ты даже не сделаешь вид, что тебе интересно? — сказала Ева. Её голос шёл глубоко изнутри и находился на опасном краю. — Прекрасно.

— Ты читала это? — спросил он и снова достал, чтобы открыть. Карточки выпали, еще раз, но он ловко поймал их в воздухе без каких-либо усилий. — Хах. Она более блестящая, чем я ожидал.

— Это всё, что ты можешь сказать?

Он развернул письмо. Клэр была бесполезна при чтении микро-выражений на лицах людей, как это делают по ТВ в шоу о преступлениях, но ей казалось, что он выглядел виноватым, читая письмо. Чертовски виноватым.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал он, хотя именно так было не правильно говорить по мнению Клэр (и скорее всего Евы), потому что так говорил каждый парень, когда-либо пойманный на обмане. К счастью, он не остановился на этом. — Ева, все вампиры получили привилегии на охоту, это просто часть жизни в Морганвилле — такое правило было всегда, даже когда никто из людей не знал о нём. Послушай, я не хочу этого. Я выступал против самой этой идеи на собраниях…

— Ты не рассказал нам об этом, — перебила Ева. — Мы семья!

Майкл глубоко вздохнул и продолжил:

— Я говорил Амелии и Оливеру, что никогда бы не воспользовался этим, но им было всё равно.

— Не имеет значения. У тебя есть разрешение на убийство.

— Нет, — сказал он и взял её руки в свои настолько быстрым жестом, что она не смогла бы увернуться, но достаточно мягко, чтобы она смогла отстраниться, если бы захотела. — Нет, Ева. Ты знаешь меня лучше. Я попробую изменить это.

Её глаза внезапно наполнились слезами, и она упала ему на грудь. Майкл обнял её и крепко держал, приблизив свою голову к её. Он шептал. Клэр не могла слышать, что он говорит, но это на самом деле было не её дело.

Она взяла стакан молока, который Ева налила для себя, зная, что он был не нужен, и выпила его. Он должен был сказать нам, подумала она и разрезала в длину свой конверт острым ножом для стейка, чтобы достать своё письмо и удостоверение. Она чувствовала себя странно, видя свои данные на нём. Даже при том, что вампиры всегда знали, какая у неё была группа крови, где она жила… это чувствовалось по-другому.

Официально.

Как если бы она была своего рода товаром. Хуже того: там был чип, что означало, что она не могла скрыться, не могла сбежать. Теперь она, как сказала Ева, имела документы такие же, как в старых черно-белых фильмах про войну, она должна была либо носить карту, либо быть арестованной (сегодняшняя встреча доказала это), и это означало, что они могли оказаться рядом с ней в любой момент, когда захотели бы… допросить. Или для того, чтобы поместить её в какой-нибудь лагерь военнопленных.

Или еще хуже.

Одно было ясно: Шейну Коллинзу это не понравится… и в тот момент, когда она подумала об этом, Шейн ударом открыл дверь кухни и направился прямо к холодильнику, достал для себя холодный безалкогольный напиток, который он открыл, и пыхтя сделал три глотка прежде, чем остановился, взглянул на Еву и Майкла и сказал:

— О, да ладно. Не говорите мне, ребята, что вы снова воюете. Серьезно, как там полагается в период медового месяца или что-то в этом роде?

— Мы не воюем, — сказал Майкл. Было что-то в его голосе, предупреждающее Шейна, что сейчас не лучшее время для придирок. — Мы пойдём. Мы будем наверху.

Шейн фактически открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг вздрогнул и сделал шаг назад.

— Эй! — сказал он и посмотрел в потолок. — Прекрати это, Миранда! Хулиганка.