Энн Райс - Мумия

– »Рамзес поднимается из могилы», – прочитал он. – Говорю вам, мне это очень не нравится.

– Может, следует сменить охранника? – предложил Са­мир. – Или поставить двоих. Пожилой джентльмен кивнул:

– Хорошая идея. И в этом вопросе, повторяю, надо учитывать пожелания мисс Стратфорд.

– Может быть, вы ей позвоните? – спросил Хэнкок, обращаясь к Самиру. – Вы были другом ее отца.

– Хорошо, сэр, – тихо ответил Самир. – Обязательно позвоню.

Ранний вечер. Отель «Виктория». Рамзес ел, начиная с четырех часов, когда солнце сквозь запотевшее стекло освещало покрытый белой скатертью стол. Теперь было темно: повсюду зажгли электричество; под потолком горели тусклые светильники, скупо высвечивая стоявшие по углам в латунных горшках высокие и изящные темно-зеленые пальмы.

Лакеи в ливреях молча подносили тарелки с едой – только один из них удивленно приподнял бровь, откупоривая четвертую бутылку красного итальянского вина.

Джулия давным-давно доела свою не маленькую порцию. Они были полностью поглощены разговором, и английская речь лилась так же свободно, как и вино.

Она уже научила Рамзеса пользоваться тяжелыми серебряными вилками и ножами, но он по-прежнему игнорировал их – в его времена только варвары запихивали еду в рот лопатами.

После небольшого раздумья он так и сказал: да, только варвары пользуются ложками за едой. Пришел черед Джулии объяснять, как появилась серебряная посуда. И все же она не могла не признать, что он был очень… разборчивым, что ли. Самым утонченным, изысканным, даже когда отламывал хлеб, отрывал небольшие кусочки мяса и отправлял их на кончик языка, не касаясь пальцами губ.

Сейчас она была поглощена обсуждением технической революции.

– Первые машины были очень простыми – для обработки полей, для выделки тканей. Потом идея механизации захватила умы.

– Да.

– Если ты заставишь машину делать за тебя что-то, потом ты захочешь придумать другую.

– Понимаю.

– Потом появился паровой двигатель, потом автомобиль, телефон, самолет.

– Мне очень хочется полетать, просто подняться в небо.

– Разумеется, полетаешь. Но ты понимаешь саму идею, изменение образа мыслей людей?

– Конечно. Ведь я пришел к тебе, как ты говоришь, не из времен девятнадцатой династии египетской истории, я пришел из первых дней существования римской империи. Так что мой разум достаточно гибок, я легко приспосабливаюсь к новому. Мой образ мыслей, как ты говоришь, все время меняется.

Что-то удивило его; сначала она не поняла что. Начал играть оркестр, очень тихо, так что она с трудом различила сквозь гул разговоров звуки музыки. Рамзес вскочил, уронив на пол салфетку, и показал на заполненный людьми зал.

Теперь мягкие звуки вальса заглушили гул голосов. Джулия обернулась и увидела маленький оркестр, угнездившийся на противоположной стороне отполированного ногами танцевального зала.

Царь направился к оркестру.

– Рамзес, подожди! – окликнула его Джулия, но он ее не слышал. Она поспешила следом.

Посетители ресторана вовсю глазели на высокого мужчину, который энергичным шагом прошествовал через весь танцевальный зал и остановился прямо напротив му­зыкантов.

Он с удовольствием осмотрел скрипки и виолончель, потом перевел взгляд на огромную золоченую арфу. На его губах заиграла такая счастливая улыбка, что скрипачка тоже заулыбалась в ответ, а седовласый виолончелист в изумлении открыл рот.

Наверное, они приняли его за глухонемого – он сделал шаг вперед, дотронулся до корпуса виолончели и отшатнулся, поразившись силе вибрации. Потом его рука снова потянулась к инструменту.

– О-о-о Джулия! – произнес он громким шепотом. На них оглядывались. Официанты посматривали в их сторону с тревогой. Но никто не осмеливался задавать вопросы красивому джентльмену, одетому в прекрасный костюм и шелковый жилет, – несмотря на то что он все время недоуменно пожимал плечами и хватался за голову.

Джулия потянула его прочь, но царь не двинулся с места.

– Какие божественные звуки! – прошептал он.

– Тогда давай потанцуем, Рамзес, – предложила Джулия.

Никто не танцевал, но какая разница? Здесь была танцплощадка, и Джулии хотелось танцевать. Больше всего в жизни ей хотелось танцевать.

Рамзес растерянно смотрел на нее, затем послушно одной рукой обнял за талию, вытянув другую руку вперед – так, как Джулия показала.

– Да, именно так мужчина ведет в танце свою даму, – сказала она, начиная вальсировать и с легкостью подстраиваясь под него. – Моя рука лежит у тебя на плече. Я двигаюсь… и ты… вот и все. Позволь, вести буду я.