Энн Райс - Мумия

Она испуганно наблюдала за ним, чувствуя, как грудь наполняется теплом. Рамзес кивнул, отступил назад и улыбнулся. Слегка развел руками и заговорил на латыни. Джулия уловила свое имя, слово «царица» и слово, означавшее, как она поняла, «дом». Джулия – царица в своем доме.

Она кивнула и вздохнула с нескрываемым облегчением. Дрожь вновь стала сотрясать все ее тело. Заметил ли он это? Наверняка.

– Panis, Джулия, – прошептал Рамзес. – Vrnum. Panis. – Он прищурился, подыскивая нужное слово. – Edere, – прошептал он и изящным жестом дотронулся до своих губ.

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Еда. Ты хочешь поесть. Ты хочешь вина и хлеба. – Джулия торопливо шагнула к дверям. – Рита! – позвала она. – Он голоден. Надо немедленно покормить его.

Она обернулась и увидела, что Рамзес опять улыбается, с той же сердечностью, что и наверху, в ванной. Он думает, что ей нравится заботиться о нем, да? Если бы он только знал, что она считает его совершенно неотразимым, что минуту назад она готова была обвить его руками и… лучше не думать об этом. Нет, лучше вообще ни о чем не думать.

Эллиот сидел в вертящемся кресле, глядя на тлеющие в камине угли. Он придвинулся поближе к огню, поставив ноги, обутые в шлепанцы, на решетку. Жар огня облегчал боль в суставах ног и рук. Эллиот с нетерпением и неожиданным для самого себя восторгом слушал Генри. Бог отомстил Генри сполна за все его грехи. Вокруг Генри разразился скандал.

– Наверное, тебе это померещилось, – сказал Алекс.

– Говорю вам, проклятая тварь вылезла из футляра для мумий и подошла ко мне. Она душила меня. Я чувствовал ее руку на шее, я видел ее замотанное тряпьем лицо!

– Тебе это точно померещилось, – опять сказал Алекс.

– Какое, к черту, померещилось!

Эллиот посмотрел на двоих молодых людей, стоявших возле каминной полки, – на Генри, небритого, дрожащего, со стаканом виски, и Алекса, по обыкновению бодрого, с чистыми, точно у монахини, руками.

– А этот парень, египтолог… ты говоришь, что он и есть та мумия? Генри, ты где-то шлялся всю ночь, да? Ты ведь пил с той девицей из мюзик-холла? Наверное, ты был…

– Ну ладно. Тогда откуда взялся этот ублюдок, если он не мумия?

Рассмеявшись, Эллиот пошевелил угли концом серебряной трости.

Генри не сдавался:

– Накануне вечером его там не было. Он спустился сверху в купальном халате дяди Лоуренса. Вы же не видели! Он не похож на обычного человека. Любой, увидев его, скажет, что он необычный.

– Он сейчас там? С Джулией?

Наивная душа, Алекс только теперь все понял.

– Это я и пытаюсь вам втолковать. О господи! Хоть кто-нибудь в Лондоне слушает меня? – Генри сделал глоток виски, подошел к бару и снова наполнил стакан. – И Джулия его опекает. Джулия знает, что произошло. Она видела, как мумия набросилась на меня!

– Ты только ославишь себя этой историей, – мягко сказал Алекс. – Никто не поверит…

– Ты видел те папирусы, те свитки, – забубнил Генри. – В них рассказывается о секрете бессмертия. Лоуренс говорил об этом тому парню, Самиру, что-то о Рамзесе Втором, который жил больше тысячи лет…

– Я думал, это был Рамзес Великий, – прервал его Алекс.

– Это один и тот же человек, неуч. Рамзес Второй, Рамзес Великий, Рамзес Проклятый. Об этом написано в свитках, говорю вам, о Клеопатре и об этом Рамзесе. Разве вы не читали газет? А я – то думал, что у дяди Лоуренса от жары мозги расплавились.

– Мне кажется, тебе нужно отдохнуть, может, даже полечиться. Все эти разговоры о проклятии…

– Черт побери, вы не хотите меня понять! Это хуже, чем проклятие. Эта тварь пыталась убить меня. Она двигалась, говорю вам. Она ожила.

Алекс смотрел на Генри с вежливой снисходительностью. Такое лицо он делает, когда с ним разговаривают газетчики, угрюмо подумал Эллиот.

– Мне надо повидаться с Джулией. Отец, если позволишь…

– Конечно, тебе обязательно надо это сделать. – Эллиот снова повернулся к огню. – Взгляни на египтолога. Узнай, откуда он взялся. Вряд ли Джулия осталась бы в доме наедине с иностранцем. Чепуха какая-то.

– Она в этом доме наедине с чертовой мумией! – взревел Генри.

– Генри, почему бы тебе не пойти домой и не проспаться? – спросил Алекс. – Увидимся, отец.

– Ну ты и придурок!

Алекс пропустил оскорбление мимо ушей. Он всегда с легкостью не обращал внимания на обидные слова. Генри снова осушил стакан и вернулся к бару.

Эллиот слушал, как звенит бутылка о край стакана.

– А ты запомнил имя этого таинственного египтолога? – спросил он.