Энн Райс - Мумия

В висках застучало – опять залилась тоненьким смехом мисс Баррингтон.

Рамзес бросился вперед. Оттолкнул руку мисс Барринг­тон. Алекс сказал ему что-то резкое, назвал по имени. Экскурсовод недоуменно уставился на него.

Но царь смотрел сквозь стекло. Ее лицо! Это была она – тонкие погребальные одеяния вросли в ее плоть, обнаженные руки покойно сложены на груди, из-под обмоток торчат голые ступни. Все черное, черное из-за речного ила, который окружал ее и сохранил!

– Рамзес, что случилось?

– Сир, вам плохо?

Они набросились на него со всех сторон, они его окружили. Кто-то потащил его прочь, и он в ярости обернулся.

Рамзес услышал, как треснуло стекло. Зазвучал вой сирены, похожий на визг испуганной женщины.

Посмотри на ее закрытые глаза. Это она! Это она. Ему не надо ни колец, ни узоров, ни имен. Это она.

Появился вооруженный охранник. Джулия взмолилась. Мисс Баррингтон была испугана. Алекс призывал Рамзеса выслушать его.

– Я не слышу тебя. Я ничего сейчас не слышу. Это она. «Неизвестная женщина». Она, последняя царица Египта.

И снова он вырвался из их рук. Наклонился над пыльным стеклом. Ему хотелось разбить его. Ее ноги превратились в кости; пальцы левой руки усохли и стали пальцами скелета. Но это лицо, это прекрасное лицо! Моя Клеопатра.

Наконец он позволил увести себя. Джулия расспрашивала его, но царь не отвечал. Она заплатила за поврежденную витрину и за беспорядок. Ему хотелось попросить у нее прощения.

Больше он ничего не мог вспомнить. Помнил только ее лицо и фигуру – существо, слепленное из черной земли, поднятое со дна реки и уложенное на полированном дереве витрины так, что пелены свисали по краям, будто их до сих пор полощет речная вода. И ее волосы, густые волнистые волосы… Да, ее фигура до сих пор чудится ему в тусклом свете дня.

Джулия произносила какие-то слова. В отеле горел неяркий уютный свет. Он хотел ответить, но не мог. И вспомнил еще кое-что: отвернувшись от мумии, смущенный и расстроенный, он снова столкнулся с понимающим и сочувственным взглядом Эллиота.

Оскар поспешными шагами шел вслед за Хэнкоком и двумя полицейскими из Скотленд-Ярда. Они прошли через анфиладу гостиных и остановились в египетском зале. Ох, не надо было впускать их в дом! Они не имели права входить. А теперь они идут прямо к саркофагу.

– Но мисс Джулия страшно рассердится, сэр. Это ее дом, сэр. Вы не должны это трогать, сэр, это собственность мистера Лоуренса, это его находка.

Хэнкок смотрел на пять золотых монет Клеопатры на бархатной подушечке шкатулки.

– Но ведь монеты могли быть украдены в Каире, сэр. Перед тем как был составлен каталог коллекции.

– Да, разумеется, вы абсолютно правы, – сказал Хэн­кок. Он повернулся и посмотрел на саркофаг.

Джулия налила вина в бокал Рамзеса, но царь даже не посмотрел на него.

– Может, ты объяснишь? – прошептала она. – Ты узнал ее. Ты ее знал. Должно быть, так оно и есть.

Они долгие часы сидели молча. За легкими занавесками горело заходящее солнце. Гомон веселой толпы на улицах понемногу стихал, превращаясь в монотонное скучное гудение.

Джулия уже устала плакать.

– Но ведь это не могла быть… – Нет. Даже ей такое предположение казалось невероятным. Она снова подумала о той женщине: золотая тиара на голове была такой же черной и блестящей, как все ее тело. – Ведь не может быть, чтобы она…

Рамзес медленно поднял голову и посмотрел на Джулию. Взгляд его огромных голубых глаз был тяжелым.

– Не может быть! – язвительным шепотом отозвался он. Голос низкий, хриплый, страдальческий. – Не может быть! Вы выкопали тысячи египетских мертвецов. Вы рыщете по их пирамидам, по их гробницам в пустынях, по их катакомбам. Нет ничего невозможного!

– О господи… – Слезы катились у Джулии щекам.

– Их крадут, продают, покупают, – продолжал Рамзес. – Разве остались на этой земле хоть один мужчина, женщина или ребенок, чье тело не выкопали из земли и не выставили на всеобщее обозрение? Нет ничего невозможного!

На миг Джулии показалось, что царь окончательно потерял контроль над собой; но он вдруг опомнился и посмотрел на нее уже мирно. Потом глаза его затуманились, словно он вообще перестал ее видеть.

– Нам необязательно оставаться в Каире, если ты не хочешь больше…

Рамзес медленно обернулся и посмотрел на нее – удивленно, словно очнулся от долгого сна, словно сам удивился, почему так долго не разговаривал с ней.

– Нет, – сказал он. – Мы не можем уехать. Не сейчас. Я не хочу уезжать…