Энн Райс - Витторио-вампир

Я закричал и, взглянув вверх, увидел, что они уставились на меня – два монаха, которых я не знал, или не помнил, или не видел вообще никогда

– Что здесь происходит, юноша? Почему ты стоишь здесь один и кричишь? – спросил первый.

– Успокойся, позволь нам отвести тебя снова в постель. Мы принесем тебе что-нибудь поесть.

– Нет, я не могу есть это.

– Нет, он не может есть это, – сказал, первый монах другому. – От этого его все еще тошнит. Но он сможет отдохнуть, – он пытливо посмотрел на меня.

Я обернулся. Трое сияющих ангелов молча стояли, смотря на монахов, которые их не могли видеть, которые даже не подозревали, что здесь были ангелы!

– Добрый Боже на небесах, пожалуйста, скажи им, – взмолился я. – Или я уже и в самом деле лишился рассудка? Неужели дьяволы победили, осквернили меня своей кровью и снадобьями, так что я вижу вещи, которые не что иное, как заблуждения, или я, подобно Марии, подошел к гробнице и увидел там ангела?

– Ступай в постель, – сказали монахи.

– Нет, – возразил Мастема, спокойно обращаясь к монаху, который не только не слышал, даже не видел его. – Пусть он остается здесь. Позвольте ему почитать книгу и успокоиться. Он – мальчик, получивший образование.

– Нет, нет, – сказал монах, тряся головой. Он взглянул на другого. – Мы должны разрешить ему остаться. Он – мальчик, получивший образование. Он может спокойно заняться чтением. Козимо сказал, что ему следует предоставлять все, чего он ни пожелает.

– Пошли, оставим теперь его в покое, – спокойно проговорил Сетий.

– Помолчи, – сказал Рамиэль. – Пусть им скажет Мастема

Я был слишком переполнен печалью и радостью, чтобы отвечать. Я закрыл лицо руками, и при этом мне вспомнилась моя несчастная Урсула, навечно оставшаяся с этим дьяволом, Властелином Двора. Как она, наверное, убивается от горя без меня, бедняжка!

– Как такое могло случиться? – прошептал я.

– Дело в том, что она когда-то была человеческим существом и у нее было человеческое сердце, – сказал мне Мастема в полной тишине.

Оба монаха поспешили уйти. На одно мгновение группа ангелов оказалась прозрачной, как свет, и я видел сквозь них удаляющиеся фигуры монахов, пока они не прикрыли за собой двери библиотеки.

Мастема окинул меня спокойным величественным взглядом.

– На твоем лице можно прочесть все, что угодно, – с укоризной сказал я.

– То же самое происходит постоянно почти со всеми ангелами, – ответил он.

– Прошу тебя, – взмолился я. – Пойдем со мной. Помоги мне. Направляй меня. Поступай со мной так же, как поступил только что с этими монахами. Ведь это ты можешь сделать, не так ли?

Он кивнул.

– Но, видишь ли, мы не можем сделать ничего большего, – сказал Сетий.

– Пусть скажет Мастема, – сказал Рамиэль.

– Тогда вернемся снова на небеса! – возразил Сетий.

– Пожалуйста, успокойтесь, вы, оба, – сказал Мастема. – Витторио, я не могу убить их. У меня нет на то разрешения. Это можешь сделать ты сам, своим собственным мечом.

– Но ты пойдешь тоже.

– Я возьму тебя с собой, – сказал он. – Когда взойдет солнце, когда они заснут под своими камнями. Но ты должен умертвить их, ты должен вывести их на свет, ты должен освободить этих отвратительных, жалких узников, ты должен держать ответ перед членами городской управы или распустить эту стаю калек и позволить им разбежаться по миру.

– Я понимаю.

– Мы смогли бы сдвинуть те камни, пока они спят, не так ли? – спросил Сетий. Он поднял руку, чтобы утихомирить Рамиэля, прежде чем тот возразит. – Мы должны сделать это.

– Мы можем сделать это, – согласился Мастема. – Как можем и остановить брус, падающий на голову Филиппо. Мы можем сделать это. Но мы не можем убить их. А что касается тебя, Витторио, мы не можем сделать так, чтобы ты исполнил задуманное, если тебе самому не хватит хладнокровия или мужества.

– Так ты не думаешь, что это чудо – то, что я увидел тебя, – сможет поддержать меня?

– А разве это поддержит? – спросил Мастема.

– Ты говоришь о ней, не так ли?

– Ив самом деле, о ней ли я говорю? – спросил он.

– Я исполню все задуманное, но ты должен сказать мне…

– Что я должен сказать тебе? – спросил Macтема.

– Ее душа, она попадет в ад?

– Этого я не могу сказать тебе, – сказал Macтема.

– Но ты должен.

– Нет, я ничего не должен, кроме того, для чего сотворил меня Господь, и этим я занимаюсь. Но распутать все тайны, над которыми всю жизнь размышлял Блаженный Августин? Нет, это не то, что я должен делать, или должен был, или должен буду когда-нибудь.