Олег Гайдук - Фактор Z

Капрал Ли шевельнул ногой. Через минуту дёрнулась рука и у Артура.

— Давайте, парни, что-то вы заспались, — произнёс Тарас, сжимая штурвал. — Давно уж пора вставать.

Мы с матерью шли по оживлённой улице, заполненной пёстрой толпой, с затаённым страхом в груди, с обречённостью нищих. Обе не смели поднять глаза, с опаской пробираясь сквозь чуждый нам мир, осторожно переступая с камня на камень по брусчатому тротуару мостовой. Нам было неловко и стыдно, даже несмотря на то, что каждый из нас давно успел смириться со сложившимся положением; другой жизни я вообще не знала, и окружающая обстановка действовала подавляюще. Мать крепко держала меня за руку, опасаясь потерять в этой суете. Я была, наверное, её последней надеждой на человеческую жалость и сочувствие, сейчас уже не помню, куда она тащила меня с таким ожесточением. Ей было тяжело, это всё, что я видела и знала, и в большей мере от неё мне передалось такое гнетущее мрачное настроение. По узкой дороге туда-сюда сновали извозчики, слышался окрик погонщиков, ржание лошадей, топот копыт. Звуки настигали со всех сторон удушливой волной. Но на нас никто не обращал внимания, никто не показывал пальцем, не обзывал, не останавливался рядом, чтобы позвать городового. И постепенно пришло оглушающее успокоение.

Мне надоело смотреть под ноги, и я решилась перевести взгляд на дорогу. Странным образом в этот момент не было ни одной кареты, и тротуар напротив, заполненный пешеходами, представлял собой увлекательнейшую панораму. Моё внимание привлекла группа дам в роскошных платьях и маленькая девочка среди них. Она была тоже с матерью, одной рукой держалась за край платья женщины, чтобы не потеряться, а другой прижимая к себе красивую куклу. Девочка была так хороша собой, что я не могла оторвать от неё взгляд, несмотря на собственную робость. Настоящий ангелочек — превосходное белое чистенькое платьице, светлые кудряшки, белая шляпка, светло-розовая, почти белая, кожа и фарфоровая кукла в руках. Я всё смотрела и смотрела на неё, боясь потерять в толпе, а мать и дальше тянула меня за собой, будто через силу. Наверное, мы бы ушли вперёд, и ничего больше не произошло, но тут девочка отвернулась от своей матери и, направив взор через дорогу, заметила меня. Её большие голубые глаза удивлённо встретили мой взгляд, но в них не было ни тени презрения. Удивительная доброта светилась в них. Я смутилась, так как не привыкла, что меня рассматривает кто-то так серьёзно, по-доброму, и перевела взгляд на куклу в её руке. Внезапно грусть и разочарование охватили меня, что я не смогла удержаться, и слёзы покатились по измазанному лицу. У меня не было друзей, я не нуждалась в них и держалась обособленно даже от собственных братьев и сестёр, а тут впервые захотелось подружиться с кем-то, и так сильно… Я вновь посмотрела в лицо девочки, надеясь, что та сможет прочесть мои мысли. Её столь выразительные глаза омрачились грустью. Несколько минут она задумчиво смотрела на меня, идя в ногу со взрослыми, как будто на что-то решаясь. Девочка по-своему поняла мои слёзы. Отпустив мать, занятую болтовнёй с подругами, незнакомка шагнула к краю тротуара, глядя мне прямо в глаза, и вдруг ринулась навстречу, протягивая куклу.

Трагический случай. Откуда-то взялся неудачливый извозчик… Цокот копыт, детский крик, ещё какой-то страшный шум, то ли хруст, то ли звон… Её мать резко обернулась, побледнела, и с возгласом «Габи! Габриэлла, девочка моя!» уже бросилась было под ноги взвившимся осаженным лошадям, но подруги сдержали её. Стенания бедной женщины наполнили всю улицу, испуганный извозчик успокаивал лошадей, а моя мать притянула меня к себе, обняв крепко-накрепко левой рукой, правой прикрыв мне глаза, да так и не смогла вымолвить ни слова. После того, как первое потрясение прошло, она устремилась вперёд с удвоенной силой. Я оглядывалась, но рассмотреть ничего не сумела — вокруг уже собралась толпа, скрывая трагическую картину.

Всё оставшееся время мои мысли крутились вокруг фарфоровой куклы Габриэллы. Почему-то мне казалось, что игрушка осталась цела, и очень хотелось вернуться обратно, дабы проверить это. Смерть девочки огорчила меня. Хотя я не раз сталкивалась с подобным прежде. Двое моих младших братьев тоже умерли. Один — из-за болезни, второй — из-за нищеты и полуголодного состояния.

Огорчение охватило меня с новой силой уже дома. Как же так, будь у нас в запасе ещё хотя бы минута, и мы смогли бы познакомиться, но этот извозчик… А, может, и к лучшему. Не нужна мне её кукла. Что бы я стала с ней делать? А что делать с самой Габи? Только обиднее было бы, когда её мама бросилась за ней и увела бы, обругав нас, как любых убогих попрошаек, пристающих к дочери.