Рэмси Кэмпбелл - Новый круг Лавкрафта

Авторская фантазия не могла не посягнуть и на пантеон Лавкрафта — тот принялся расти, как на дрожжах. Как тут не вспомнить кэмпбелловских Даолота и Глааки, созданных фантазией Ламли Йибб-Тстлла и Шудде-М’елла? Ну и, конечно, Итогта и Зот-Оммога, чьим появлением мы обязаны Картеру! Воистину, каталогизаторам причудливой фауны Мифа пришлось пристроить к и без того густозаселенному лавкрафтовскому зоосаду новое крыло… Таким образом, в рассказах писателей Нового круга Лавкрафта ощущаются и щемящая радость ностальгического узнавания, и восторг демиурга, творящего новое. Так и читатель, поглощенный разворачиваемой перед ним историей, испытывал — в одно и то же время! — чувство домашнего комфорта (да, да, это мир Лавкрафта, безусловно!) и радость первооткрывателя, завидевшего очертания новых земель. Словно ты оказался в начале всего, в точке, откуда все развернулось, — и впереди еще множество сюрпризов.

Что ж, все вышесказанное закономерно приводит меня к проблеме пастиша — и «виноватого удовольствия». Да, необходимо признать: большая часть текстов, написанных для вселенной Мифа, — это пастиш, вторичный извод оригинальных текстов Лавкрафта и Дерлета. Ну или по крайней мере формульная литература. Дурно ли это? Кто-то полагает, что да, — иначе с чего бы многие редакторы брезговали лавкрафтианой? Они считают, что читатель слишком хорошо знает, чего ожидать от такого текста: предсказуемый сюжет, никакой интриги, все заранее известно, атмосферность и прописанность характеров — нулевые, ибо вместо них в рассказе фигурируют ходульные фразы и затасканные названия «чернокнижных» фолиантов.

Впрочем, если постоянно читать фэнзины, активно мониторя творчество читателей по мотивам, начинаешь понимать таких критиков. И в самом деле, складывается впечатление, что замкнутая аудитория фанфиков состоит из персонажей, неуловимо напоминающих склонного к сомнительным развлечениям героя кэмпбелловского «Черным по белому». Миф уподобился порнографии — в том смысле, что ни там, ни там нет необходимости в оригинальном сюжете или в прописывании образов героев, прямо как в дешевой порнокнижонке или порнофильме. Главное — чтобы анатомический момент присутствовал, только в лавкрафтиане это щупальца и присоски, а в порнухе — соски и щупанья.

Однако так же очевидно, что не всякая жанровая, и не всякая формульная, литература представляет собой столь жалкое зрелище. И я не соглашусь с утверждением, что «Мифы Ктулху» по определению убоги с литературной точки зрения и лавкрафтиана не в состоянии подарить читателю образцово качественный текст. Чтобы разобраться с этой проблемой, необходимо ответить на два вопроса. (Правда, я отдаю себе отчет в том, что, если уж вы купили эту книгу, убеждать вас излишне — вы и так мой сторонник. Но, кто знает, возможно, вам придется защищать свои литературные пристрастия, и мои аргументы помогут вам в споре.)

Полагаю, что мы можем почерпнуть немало важного в заметках Лина Картера, точнее, в его книге «Воображаемые миры». Картер отвечал на жесткие критические замечания Алексия и Кори Паншиных в адрес развлекательной литературы в жанре мечи-и-колдовство. Приговор Паншиных был суров: «окостеневшее ископаемое, не способное к эволюции». На что Картер ответил: «Возможно. Однако… почему это плохо? Такие книги интересно читать, интересно писать, а что до окостенелости, то, знаете ли, это субъективная характеристика… В конце концов, так ли уж необходимо литературной школе или течению эволюционировать? Я, к примеру, в этом совсем не уверен. Ведь эволюция предполагает изменение — и постепенное превращение в другой вид» (сс. 145–146).

Другими словами, критика в адрес свободных продолжений Лавкрафта представляет собой чистейший образец применения Уловки-22: ах, жанр не эволюционирует? Ну, тогда время объявить его покойным и разложившимся. Ах, все-таки эволюционирует? Ну что ж, дай бог, превратится во что-нибудь более путное. И в том, и в другом случае с жанром покончено, не правда ли?

Уверен: изощренная апология эстетических достоинств фэнтези меча-и-колдовства отнюдь не входила в планы Картера. Да и я не собираюсь становиться паладином немыслимых литературных достоинств Мифов. Однако здесь стоит прислушаться к чеканной формулировке Джона Джейкса — Картер как раз цитирует его в своей книге: текст нам не нравится, потому что некие насаждаемые литературные пристрастия диктуют нам определенную реакцию. Зато если текст нравится, он нравится безо всяких условий. Джейкс пишет: «Просто сейчас чувствуется дефицит подобных историй; во всяком случае, я был бы рад, если бы они попадались чаще» (предисловие к его «Браку-варвару»).