Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды

Но это было оно.

Подойдя поближе, Кэрол увидела, что длинные стебли, зеленые и крепкие час назад, теперь пожелтели и сникли. Оранжевые лепестки валялись на полу. Среди всех его стройных сородичей было одно увядшее растение – то, до которого она дотронулась.

Кэрол какое-то время на него смотрела, а потом отвернулась. Она не станет пугаться этих загадочных превращений. Внушая себе мысль Билла, что не следует принимать на веру навязчивые идеи разных параноиков, она прошла оранжерею насквозь и вышла из нее. Ей надо уехать из особняка, подальше от Эммы, подальше от всех. Она миновала ворота, не взглянув на остроконечные прутья решетки, и направилась прямо в город.

– Все в порядке, – сказал Иона сам себе, положив телефонную трубку на рычаг. Он был у себя в доме один.

Иона только что позвонил своему мастеру Биллу Эверсу, рассказал ему о семейных проблемах, связанных со смертью приемного сына, и предупредил, что хочет на ближайшие две недели взять отпуск из числа неиспользованных за многие годы. Эверс отнесся к нему сочувственно и дал свое разрешение.

Иона улыбался. А он и не знал, как кстати может оказаться смерть кого-нибудь из членов семьи.

Внезапно небо потемнело. Удивившись, он поднялся со стула, высокий и жилистый, и подошел к окну. Зловещие тучи громоздились далеко на западе, заслоняя солнце. Он вспомнил прогноз погоды, который совсем недавно слышал по радио в машине: «Солнечно и теплее обычного весь день». Впрочем, неожиданная гроза не помешает, если учесть наступившую жару.

И все же неизвестно откуда взявшиеся тучи вселили в него дурные предчувствия. Что-то заставило его позвонить в особняк Хэнли. К телефону подошла Эмма.

– Где Кэрол? – спросил он.

– Где-то здесь. Ты получил отпуск?

– Да. Она рядом с тобой?

– Кэрол? Нет. Когда ты сюда приедешь?

– Не важно. Пойди и найди ее.

– Но, Иона! Это большое поместье и...

– Найди ее!

Иона в ярости ждал, пока Эмма найдет Кэрол. От Эммы была несомненная польза, но иногда она бесила его своей тупостью. Наконец она, запыхавшись, вернулась к телефону и доложила:

– Ее здесь нет. Я звала, звала, но она не откликается.

– Черт тебя подери, женщина! – взревел он. – Ты должна была смотреть за ней!

– Я смотрела! Я приготовила для нее сандвичи, но я не могу смотреть за ней каждую минуту! Она взрослый...

Иона швырнул трубку и вернулся к окну. Сгустившиеся черные тучи ползли в сторону Монро. Тогда он понял, что это не просто гроза не по времени года.

Он побежал в гараж и завел машину. Он должен найти ее. Даже если ему придется объехать все улицы Монро, он найдет ее и доставит в безопасное место.

Эта гроза направлена против нее и против того, кого она носит.

Бредя вдоль залива, Кэрол из окна проезжавшей машины услышала припев из «Пристани в заливе» Отиса Реддинга. Она вспомнила, как понравилась эта песня Джиму, когда он пару недель назад услышал ее впервые. А сейчас Джим умер, совсем как Отис.

Как она ни противилась, ее преследовали болезненные ассоциации; куда бы она ни шла, все напоминало ей о Джиме.

Гнетущая духота с каждой минутой становилась все невыносимей.

Ветерок, дувший с залива, жарко, точно большая собака, дышал ей в лицо. Она услышала далекие раскаты грома и, взглянув на небо, увидела, как по нему мчатся тучи, громоздятся друг на друга и закрывают солнце. Казалось, они очень спешат. Молнии сверкали под их черным брюхом. Она не успела заметить, как на смену ясному дню пришел неподвижный тяжелый сумрак, предвестник грозы.

Прямо как нарочно, подумала она.

Кэрол ненавидела грозы. А Джим всегда их любил. Она прижималась к нему, зажав уши руками и крепко зажмурив глаза, а он как зачарованный смотрел через окно на молнии. Для него чем неистовее была гроза, тем лучше.

Но теперь нет никого, к кому можно было бы прижаться, а эта гроза, похоже, будет ужасающей. Кэрол поспешила назад, к набережной.

Гроза обрушилась на город внезапно. Подул холодный ветер, разгоняя застывший жаркий воздух. Бледные всполохи превратились в яростно разящие сине-белые стрелы, а гром уже не бормотал, но словно дикарь-гигант дубасил по алюминиевому куполу неба огромной кувалдой. Хлынул дождь. Крупные, подгоняемые ветром капли, сначала редкие, оставляли на мостовых и тротуарах мокрые пятна размером в серебряный доллар.

Затем с неба полились струи ледяной воды, превращавшие крутящуюся пыль в грязное месиво, которое подхватывали бурные ручейки, уже через минуту образовав вдоль тротуаров потоки глубиной в два дюйма.