Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды

– Но мой анализ на беременность дал отрицательные результаты.

– А кто заказал его?

– Вроде бы я сама.

– А когда вы его «вроде бы» сдавали?

– В позапрошлое воскресенье.

– Почти две недели назад. Слишком рано. Показатели беременности были недостаточно высоки, чтобы дать положительные результаты. Вы получили мнимоотрицательный ответ. Этого следовало ожидать. Через несколько дней он, наверное, был бы положительным. – Он шутливо погрозил ей пальцем. – Вот что происходит, когда сотрудники-немедики берут на себя функцию доктора, не окончив медицинского учебного заведения. А теперь, если придете ко мне в первое...

– Какой срок моей беременности?

– Полагаю, от четырех до шести недель. Может быть, ближе к четырем. Если вы все еще беременны.

У Кэрол оборвалось сердце.

– Если?..

– Да. Если. Хотя я почти убежден, что вы не потеряли ребенка. Но всякое может быть. На пару дней мы вас уложим и будем регулярно делать анализы на беременность. Если они останутся положительными, значит, все в порядке. Если нет, вам придется попробовать еще разок.

Действительность безжалостно напомнила Кэрол о себе. Она с трудом сдержала слезы.

Попробовать еще разок! Каким образом? Ведь Джим мертв.

Страдание, по-видимому, отразилось на ее лице.

Доктор Галлен спросил:

– Что-нибудь не в порядке?

– Мой муж... он погиб в воскресенье.

Глаза доктора округлились.

– Стивенс? Неужели тот Стивенс! О, простите. Меня не было в городе. Я слышал об этом, но я... как-то не связал это с вами. Искренне прошу извинить меня.

– Все в порядке, – ответила Кэрол, но ничего в порядке не было. И будет ли когда-нибудь, она сомневалась.

– Что ж, похоже, ничего иного, как только приложить все усилия, чтобы ребенок выжил, – произнес он с нерешительным видом. – Идет?

Она кивнула, закусив губу, полная страха за ребенка.

– Я зайду к вам попозже, – сказал доктор. – Я буду наблюдать вас. Если понадобится, всю ночь. – Он махнул ей рукой и вышел из палаты.

В нем было нечто такое, что почти вселило в Кэрол уверенность – они сумеют справиться.

– Теперь мне все становится ясно, – сказал мистер Вейер, поднимая с пола черепки настенной тарелки.

– Вам повезло, – желчно заметил Мартин. – Нам было все ясно уже много недель назад.

– Спокойно, Мартин, – остановил его брат Роберт. – Побольше терпимости. Помните: вера – это дар.

– Неужели вам действительно все было так уж ясно? – спросил мистер Вейер Мартина. Теперь на его губах уже не играла насмешливая улыбка. Он выглядел по-настоящему мрачным.

– Разумеется. Антихрист грядет, и...

– А нельзя ли хотя бы на время обойтись без иудейско-христианской мифологии? Она только вводит в заблуждение.

– Мифологии? - воскликнул Мартин, выпрямляясь. Он кипел от возмущения. – Вы говорите о слове Господнем!

– Давайте пользоваться нейтральным термином, ладно? Я не могу принимать всерьез наш спор, если мы будем говорить об Антихристе. Как звучит для вас слово «Враг»?

– Совершенно никак!

– Успокойтесь, Мартин, – вмешалась Грейс. – Оно звучит для меня совсем нейтральным. Оно никого не задевает.

Грейс чувствовала: Мартин не меньше ее жаждет услышать, что скажет мистер Вейер, но не хочет в этом признаться.

Молодой человек посмотрел на брата Роберта, тот кивнул ему и не совсем уверенно проговорил:

– Все в порядке, Мартин.

Тот повернулся к мистеру Вейеру:

– О'кей! Но запомните, что...

– Хорошо, хорошо, – согласился мистер Вейер. – А теперь расскажите мне, когда каждый из вас впервые почувствовал признаки Врага?

– Я точно не знаю, – ответил брат Роберт. – Вначале это было слишком неясное ощущение. Пожалуй, в первые дни февраля.

Мартин энергично закивал.

– Точно.

– А когда на ваших собраниях заговорили на незнакомых языках?

– О, это происходит с того времени, когда мы впервые начали собираться в прошлом году. Это обычное явление для общин пятидесятников.

– Я имею в виду тот особый язык, на котором говорила Грейс, когда обратилась ко мне на собрании.

От этого воспоминания Грейс бросило в дрожь.

– Тот, который вы назвали «языком древних»? – спросила она.

Он кивнул, но продолжал неотрывно смотреть на Мартина.

– Да. А когда вы впервые услышали это?

– Могу вам сказать. Это произошло незадолго до того, как прибыл брат Роберт. Я запомнил, потому что это было страшно необычно. Все, кто в тот вечер впали в транс, говорили на одном и том же языке. Это было в третье воскресенье до Великого поста – 11 февраля.