Владимир Пузий: Дело о детском вопросе

Они поселились в одной из небольших гостиниц, в старинном доме с узкой винтовой лестницей, номера здесь были недорогие, уровень – соответствующий. Жили на третьем этаже и после дня на ногах поднимались медленно.

Сперва Вадим заметил детские кроссовки на алой ковровой дорожке. Поднял взгляд: Сашка смотрел на него спокойно, задумчиво. Сидел на самой верхней ступеньке, дверь в номер была открыта; подпер ее стулом, чтобы не захлопнулась.

– Ждешь нас?

– Ага, – ответил он по-английски. – Жду.

– А чего здесь?

– Так… тут интересней. Лиза говорит, если сидеть тихо-тихо, прилетает настоящий ворон из башни. Вон туда, видишь, где в крыше окно.

– Из какой башни? Какая Лиза? Идем-ка. – Вадим подхватил его и поставил на ноги. – Сейчас мы с дядей Федором оставим вещи, пять минут посидим-отдохнем и – в город, да, Сашка? Гулять!.. Так что там за Лиза? И ворон?

– Ворон из башни, – повторил Сашка, и Вадим догадался наконец: из Тауэра. – А Лиза… ну, Лиза – у нее волшебный зуб. Если вот так прикусить и загадать желание, сбывается. – Сашка скривился: показывал, как именно счастливая обладательница зуба прикусывает.

– Лиза тоже из Тауэра?

– Лиза из Китая. Она здесь работает, у господина Сингха.

– А он?..

– А он из Индии.

– И чего, – спросил Андреич по-русски, – ворон-то прилетел?

Сашка сбросил кроссовки, залез на кровать и закрылся книжкой.

– Погода, – сказал, – нелетная. Ветер, слышите.

Ветер действительно был сильный, а потом, когда все втроем шли к метро, и дождь зарядил. Лисовская не догадалась положить в чемодан зонтик, да и вообще не слишком усердствовала; поэтому первым делом поехали докупать Сашке вещи, а потом отправились к Темзе. К тому времени дождь уже прошел, так что не торопясь посмотрели на Биг-Бэн, на здание парламента; все вокруг было подсвечено: и часы на башне, и сама башня, и видневшееся по ту сторону моста Лондонское Око.

– Ну как, интересно? – спрашивал Вадим.

Сын кивал. Иногда улыбался.

На второй и третий день все повторялось: вернувшись, Вадим с Андреичем обнаруживали Сашку на верхней площадке. Лиза из Китая рассказывала ему сказки, признавалась, что волшебный зуб разболелся, а идти к врачу – разрушить все волшебство. Что этажом ниже есть номер, в который вселяется король гоблинов, когда приезжает в Лондон по делам. Входить в этот номер обычным людям запрещено, только Лиза может. А в коридоре (говорила она) висит картина, вроде бы ничего особенного, но на ней изображен Лес Вечной Весны. Если присмотреться, между стволами, в чаще, можно заметить единорога; но показывается он только тем, кто чист душой.

Все это Сашка рассказывал Вадиму и Андреичу, пока они перекусывали и готовились к вечерним вылазкам.

К самим вылазкам относился почти равнодушно.

– Сегодня, – бодро сообщал Вадим, – мы идем смотреть на собор Святого Павла! Представляешь, Сашка, во время войны немцы его бомбили, а он устоял…

Но что значили все эти его рассказы по сравнению с Лесом Вечной Весны?..

Перед сном Сашка на минутку выходил из комнаты на площадку и глядел в стеклянное оконце на потолке. Ворон все не прилетал.

Вообще-то, тайну Лизы и господина Сингха Вадим раскусил на второй же день – и волшебного зуба не понадобилось. Двое портье, по очереди дежурившие за стойкой, были то ли индусами, то ли малайцами. Семейный бизнес, обычное дело; переговорив утром с обоими, Вадим узнал, что их отца действительно зовут господином Сингхом. А уборщицу-китаянку – Лизой.

– Элементарно, – торжествовал. – И никакой мистики.

Андреич хмыкнул и похлопал его по плечу:

– Ты сомневался?

Вадим, конечно, не сомневался. Боялся – да. Лучше пусть Лиза окажется болтливой уборщицей, чем женщиной с волшебным зубом, женщиной, с которой Сашка разговаривает каждый день и которая существует только в Сашкином воображении.

По-хорошему, наверное, следовало бы найти эту Лизу и сделать ей внушение, чтобы не забивала ребенку голову. Вадим не стал. Пусть; если еще пару дней Сашка послушает ее сказки, беды не случится.

– Но странно, – признавался Андреичу, – в кого он такой? То есть я понимаю: в его возрасте дети любят волшебные истории, но представь, он же с четырех лет уже знал, что никакого Деда Мороза не существует, и вообще по жизни очень прагматичный ребенок. Для его лет – так и чересчур.

– Весь в родителей, а?

– Вроде того. Но при этом, видишь, откуда-то вдруг прорывается…

– Ты в его возрасте не верил в гоблинов?