Сергей Волков - Ледяная симфония

Коптер завис прямо над занесенной снегом площадкой. Оранжевые посадочные огни тревожно вспыхивали внизу. Ветер и вправду усилился и достиг-таки двадцати метров в секунду, но дул порывами.

– Я тебя быстро опущу, – зазвучал в наушниках Франсуа. – Попадем между «порциями», тогда не снесет.

Мысленно поблагодарив «благодетеля», я уселся на «качели» и застегнул ремни. На серой металлической стене грузового отсека какой-то шутник или придурок – я замечал, что часто это одно и то же – нацарапал «Memento more».

– С Богом, – донесся до меня сквозь треск помех голос пилота.

Нижние створы грузового отсека разъехалось, и я буквально рухнул в метельную круговерть.

Во все времена главными врагами человека – и всего человечества – были не дикие звери, не голод и холод, не злые иноплеменники или коварные братья по крови, но, допустим, не по вере, и даже не незримые микроорганизмы и не смерть в конечном итоге.

Нет, главный враг homo sapiens всегда был нематериален, незрим и, возможно, именно по этой причине, непобедим. Он с одинаковой эффективностью одолевал и мудрецов, и недалеких людей, и богачей, и бедняков, и сильных, и слабых. Ему не было дело до того, есть ли у человека заслуги и достижения или он жалкий неудачник. Перед ним трепетали властители могущественных империй и последние нищие, не имевшие крыши над головой.

Имя этого врага – страх. Он уравнял всех.

И вся история человечества – это история борьбы со страхом. В этой борьбе люди изобрели оружие, религию и алкоголь, шумные празднества и коллективные молебны. Все для того, чтобы победить страх.

Он бывает разным. Страх одиночества и страх неизведанного. Страх смерти и страх перемен. Страх потерь и страх ответственности. И еще сотни, а то и тысячи разнообразных страхов и фобий, что преследуют человека в этой жизни.

Из-за страха начинались войны, которые уносили миллионы жизней. Страх управлял беженцами и теми, кто закрывал перед ними границы. Страх приходил в лачуги и комфортабельные современные жилища и там с равным успехом сводил людей с ума.

Во все времена существовало совсем немного тех, кто мог пересилить страх и оказаться вне его, в особой «зоне спокойствия», там, где эмоции не властвуют над разумом.

Научно-технический прогресс не изменил ситуации. Человечество, несмотря на медицинские препараты, особые методики и психотренинги, все так же остается коллективным рабом страха, мало того, это рабство сделалось еще более всеобъемлющим из-за увеличившегося количества факторов, провоцирующих людей на это чувство.

Конечно, в нашей службе все сотрудники подбираются по особым психоэмоциональным критериям и проходят специальную подготовку. Проще говоря, мы не боимся львиной доли того, чего боится обыватель. Но абсолютно бесстрашных людей не бывает, мало того, бесстрашие вредно для нашей работы, потому что создает иллюзию могущества.

Шеф часто говорит: «У страха глаза велики». Шефу легко, он у нас, я уже говорил, русский, впрочем, как и большинство старших офицеров. Я работаю с ними далеко не первый год и думаю, что русские – это не нация, а что-то вроде религии или секты. Этакая ста двадцати миллионная секта трудоголиков-фаталистов. И если им для чего-то нужно победить страх, они просто берут – и побеждают его.

Я же, как и большинство цивилизованных европейцев, так не умею. Я боюсь многих вещей – пауков, летучих мышей, замкнутого пространства…

И высоты.

Но я – сотрудник службы по чрезвычайным ситуациям, и поэтому, когда возникает необходимость, я заталкиваю свой страх поглубже и спокойно падаю с тридцатиметровой высоты.

Про «спокойно» – это, разумеется, ложь. Пульс за сто двадцать, ладони мокрые, спина тоже, но это никого не волнует. Вновь процитирую шефа, даже дважды: «Главное – результат» и «Сделай или умри».

Вам все ясно?

Снега на посадочной площадке немного, по щиколотку. Торопливо отстегиваю ремни, выбираюсь из «качелей», вызываю коптер.

– Борт, я на грунте… тьфу ты… На снегу!

– Понял! – прорывается сквозь помехи голос пилота. – Ветер… ждать… десять минут!

– Что?! Повтори, не понял!

– …усиливается… десять…

И сплошной треск в эфире. Черт бы побрал эту магнитную бурю, похоже, она уже началась. И еще ветер. Он и вправду усиливается. Фактически началась метель. Пилот, как его там, Франсуа? Так вот, этот самый Франсуа, в сущности, все сделал правильно. Если бы он сел, то действительно не сумел бы взлететь. Мы застряли бы на Двенадцатой дня на два, а то и на три, и Тибальди потерял бы еще один коптер, что явно не прибавило бы ему хорошего настроения. Но всех этих «бы» не случится.