Михаил Горожанин - Огненная кровь

Милада всегда думала, что магия – это та же наука, только основанная на иных материях. И была уверена, что в большинстве случаев она подчиняется законам той же физики. Теперь они обе убедились, что это далеко не так. Рябинушка пыталась начать с каких-то основополагающих правил, но быстро стало ясно, что ни Милада, ни Оксанка больше половины из объяснений просто не понимают.

Тот же наговор по удару. Расползающееся от места удара розовое пятно, пульсирующее под кожей, вызывало паралич, и, похоже, останавливало кровь. Но при этом сама кровь никак не менялась. Просто почти сразу происходило онемение. Не вводился никакой раствор, никакой токсин. Просто было сочетание слов наговора, звучавшего в каком-то «магическом поле», и удара. Миладе это было непонятно. Рябинушка пыталась объяснить ей принцип взаимодействия вибрации звуков с кровью и мышцами, но Милада, честно пытавшаяся въехать в смысл получасовой лекции, так ничего и не сообразила. Оксанка, впрочем, тоже. Это, однако, не мешало ей повторять за Рябинушкой, а затем самостоятельно, один наговор за другим. Милада злилась на себя и на подругу и язвительно называла ее Гермионой.

Были наговоры на приманивание и общение с флорой и фауной. Девушки с удивлением и недоверием убедились, что растения и животные могут реагировать на голос, мысли и чувства ведуна. Здесь у Милады пошло проще. Птицы, мелкие зверушки и насекомые ломились к ней со всех сторон, как к какой-нибудь Белоснежке. В самый первый раз этот наговор удался ей поздним жарким вечером и за пределами дома, когда она повторяла его в одиночку, стараясь избежать язвительных замечаний.

После чего Оксанка покатилась со смеху, когда разъяренная, мрачная, едва сдерживающаяся от боли Милада ввалилась в кухню и заорала Рябинушке:

– А каким наговором все это убрать?!

Вся она, словно второй кожей, была покрыта блестящим полотном комаров.

Следующие два дня, посмотрев накануне в зеркало на свою распухшую от укусов физиономию, злая и бормочущая себе под нос слова наговора и антинаговора Милада проходила, с ног до головы вымазанная лечебной мазью.

Покончив – точнее, Оксанка – покончив, а Милада, толком не добравшись и до середины – с кратким курсом базовых наговоров и ведовской ботаники, девушки приступили к практическим занятиям.

При этом Рябинушка строго обозначила границы территории, в пределах которой подругам можно было применять учение на практике. В эту территорию входил сам дом, двор, луг перед ним, опушка леса примерно на двадцать метров вглубь, а также край деревни с кусочком озера. Такие ограничения Рябинушка объяснила границей защитного полога, который скрывал дом и деятельность ведуньи от чужих глаз. Легкомысленная Милада, как обычно, придала мало значения этому запрету. В итоге однажды Рябинушка страшно накричала на нее и отхлестала розгой за попытку Милады приманить наговором одного из местных парней. Следующий запрет Рябинушка скрепила наговором на саму Миладу, и та поняла, что теперь с ослушанием шутки плохи.

Вечера, свободные от учебы, они проводили вместе.

Самым непривычным для Милады было отсутствие телевизора. Это ее страшно угнетало, но Рябинушка была строгой противницей телеэфира, считая его забивающим мозги и являющимся вполне действенным и практически применяемым средством воздействия на человеческое сознание. Милада, жизни не помнившая без ежевечернего телевизора, пыталась ее переубедить до тех пор, пока наставница не пригрозила ей онемением.

Время проходило так.

Рябинушка с Оксанкой, очень сблизившиеся в последнее время, садились пить чай, обсуждать детали заклинаний и просто поболтать. Милада, активной натуре которой это претило, первое время пыталась участвовать в подобных застольных беседах, терпела до каких-то пор, потом начинала раздраженно слоняться по дому, пока Рябинушка не выгоняла ее на улицу. С течением времени Милада начала тренироваться по вечерам во дворе, сделав себе грушу из мешка с песком и сеном. Нанося удары по импровизированному противнику, она как-то раз заметила, что они теперь сопровождались нагреванием воздуха возле ее кулаков, которые порой оставляли темные следы на мешковине, как опалины от огня. Она никак не могла научиться самостоятельно вызывать этот эффект и это ее расстраивало, потому что говорило о неспособности контролировать свою природу.

Рябинушка не возвращалась больше к разговору по поводу ее демонической сущности, и Миладу это одновременно настораживало и успокаивало. Теперь, когда стали мельком проявляться подобные нюансы, девушка вновь подступила к ведунье с расспросами, как ей научиться контролировать процесс. Рябинушка отнекивалась, списывала задержку на неготовность Милады обуздать способность, ругалась с ней, пока не признала, что просто-напросто не может сейчас ничего подсказать. Милада разозлилась, и с тех пор использовала каждую возможность, чтобы попытаться вызвать огонь. Но ничего не получалось.