Михаил Горожанин - Огненная кровь

Между тем женщина спустилась с крыльца, подошла к ним и пристально посмотрела в глаза сначала Оксанке, а потом – Миладе. И как только их взгляды встретились, Милада словно провалилась в черную дыру. Черные Глаза Рябинушки, как два раструба пылесоса, словно всосали в себя Миладины мысли, эмоции, всю ее суть. Девушка чувствовала, что сейчас потеряет сознание. Но в тот же миг в глубине ее словно бы вспыхнул огонь, придавая ей новые силы, и Милада с трудом отвела взгляд. И наваждение кончилось.

Рябинушка глядела на Миладу с любопытством.

– Интересно, – произнесла она. – Интересно, чернуля.

– Перестаньте меня так называть! Мне это не нравится! – возразила Милада. Которую в школе часто называли «черномазой» и «чернилами», за смуглость.

– Как хочу, так и называю, – негромко отозваласьРРРррРР

Рябинушка сквозь зубы. Потом женщина улыбнулась, отошла на несколько шагов и поклонилась, опустив одну руку к земле, по русскому обычаю, сначала Миладе, потом Оксане.

– Добро пожаловать, гости дорогие! Простите, коли что не так, забыла уже, как гостей встречать.

Милада про себя поразилась такому быстрому преображению. Только что перед ней была грозная хозяйка дома, а теперь это была просто приветливая бабушка, которую нежданно-негаданно приехала навестить любимая внучка.

Рябинушка повернулась и неторопливо прошла в дом. Подруги последовали за ней, при этом Оксанка, обернувшись, шепнула Миладе:

– Черт! Да она, похоже, ведьма!

– Отлично, – проворчала Милада. Она уже и сама пришла к этому простому выводу. Этот её морок, который они видели – прямо другая реальность. И где? Под Москвой!

Они вошли на террасу, и Милада даже засмеялась от радости. Все стены вместо обоев были оклеены страницами старых советских журналов. На Миладу, как в детстве у бабушки в деревне, со всех сторон смотрели портреты знаменитых когда-то актеров и артистов, космонавтов, членов ЦК, увешанных орденскими планками. И еще десятки незнакомых лиц, видимо, передовики производства, в галстуках, с одинаковым возвышенно-строгим выражением лица строителя коммунизма.

– Какая замечательная терраса! – не удержалась Милада. – Прямо как у моей бабушки.

– Тогда постелю тебе здесь, – отозвалась Рябинушка, открывая внутреннюю дверь в дом.

– В смысле? Что значит постелите? Ксюх, а мы разве планировали оставаться? Ты ничего не говорила.

– А я и не планирую, – отозвалась Оксанка, – сейчас только сделаю, что маме обещала – и домой. Рябинушка, – обратилась она к старушке, – давайте быстренько проведем этот экзамен или что там еще, и мы поедем.

Рябинушка остановилась на пороге, вздохнула, и повернулась к ним.

– Деточки. Я попробую объяснить, если Татьяна вам не сказала. – Она посмотрела на Оксанку. – Дело в том, что этот, как ты его называешь, экзамен можно проводить только в полночь, как бы это для вас не звучало. Поэтому я прошу вас побыть моими гостями до завтра.

– Но об этом речи не было! – возразила Милада. – Ксюх! Не хочу я тут ночевать!

– Ну, пожалуйста! – умоляюще заговорила Оксанка. – Ты что, меня тут одну бросишь? Я должна…

Милада заколебалась. Ей ужасно не хотелось оставаться в этом доме. На смену недавнему любопытству пришли опасения. И было с чего. Едва войдя под крышу, она почувствовала на себе словно чье-то пристальное внимание. А заодно появилось ощущение, словно голову обхватил плотный обруч, который не больно, но почти ощутимо пульсировал, то сжимаясь, то отпуская. Ей было не по себе. Но с другой стороны, она поехала из-за Оксанки, и не могла оставить ее одну. Ну и, по правде говоря, назад одной возвращаться не хотелось. Она обняла подругу одной рукой, чмокнула в щеку и сказала.

– Какие вопросы? Остаемся вместе!

– Правильно, – одобрительно кивнула головой Рябинушка. – Друг, Милада, не оставляет место сомнениям. Друг, как в песенке поется, в беде не бросит, лишнего не спросит…

– Вот что значит настоящий, верный друг, – автоматически продолжила Милада. И вдруг встрепенулась. – Постойте-ка! Откуда вы знаете мое имя? Его никто не называл!

– Ну вот узнала, чернулечка, ты уж прости бабушку.

Милада скрипнула зубами, потому что увидела, что раскаянием тут и не пахнет. Она вздохнула и последовала за хозяйкой и подругой в дом.

За терраской оказался короткий темный коридорчик, заваленный всякой рухлядью, потом он посветлел: слева и справа открылись проемы на кухню и в комнату. Заканчивался коридор тремя закрытыми дверями. Рябинушка свернула налево. Комната была просторная – в три окна. Треть места занимала большая русская печь, выбеленная, уютная. Также в комнате, выполнявшей роль кухни, был большой круглый стол рядом с окном, окруженный тремя старыми деревянными стульями с гнутыми ножками и спинками, громыхающий пузатый холодильник, сервант, тоже явно старой работы, весь в завитушках. Рядом с печкой располагались две лавки, на которых, как на магазинной полке, сидели…