Михаил Горожанин: Огненная кровь

Старшина посмотрел ему вслед, стоя на месте, пока его парни не поравнялись с ним. Подбросил на спине круглый, видавший виды щит, пристроил поудобнее на плече алебарду и зашагал рядом. Было видно, как риттер догоняет хозяина, почтительно кланяется князю, указывая рукой в латной перчатке сначала на колонну, потом в сторону опушки леса.

– Ну, братцы, – усмехнувшись, повернулся Бамбер к своим солдатам, – чую, будет у нас сегодня на ужин горячая жратва! Горст! Эй, Горст! Котел починили?

– Починили, господин старшина, – радостно осклабился один из алебардистов, молодой сероглазый блондин, опередив хмурого одноглазого пехотинца, едва раскрывшего рот для ответа. – Эх, нам бы пива бочку! Да баб штук десять – от тогда мы бы отдохнули! Даже ж на снеге!

Пехотинцы устало засмеялись. Старшина удовлетворенно улыбнулся, оглядывая их. Похоже, настроение его солдат уверенно повышалось. Он решил добавить еще.

– Ты, Ланзо, помолчи лучше. Помнится мне, три стоянки назад ты все в хлев больше норовил… Вот я и вижу, что овцы-то тебе больше по душе, нежели бабы…

Алебардисты заржали в голос. Товарищи начали хлопать залившегося краской Ланзо по плечу, отпуская шуточки в тон старшине. Продолжалось это недолго, до тех пор, пока самый старый из них, весь покрытый шрамами вояка по прозвищу Баран не проворчал:

– О бабах размечтались, голытьба. Все равно, какую-никакую найдем, князь ее своему чудищу справит…

Смех утих, словно отрезали. Все посмотрели на тощую фигуру, закутанную в черную монашескую рясу по самую макушку. Слуга князя криво сидел на осле, мерно трусившим рядом с конем черного рыцаря. Вся фигура приближенного слуги была какая-то перекошенная. Те, кому довелось заглянуть под капюшон, говорили, что лицо у того сплошь замотано тряпками, из чего солдаты сделали вывод, что он болен какой-то кожной болезнью.

Через полчаса, словно в ответ на слова Барана, двое риттеров вдруг присвистнули и дали шпоры лошадям, обогнав князя. Впереди из-за поворота дороги показалась телега, влекомая понурым волом. Телега остановилась, попыталась развернуться, но всадники закричали, выхватили мечи, подлетели с обеих сторон, поравнявшись с возницей. Послышался мужской вопль, моментально оборвавшийся, а затем пронзительный женский визг. Солдаты переглянулись и уставились в землю. Вот не повезло семейке, подумал Бамбер, особенно бабе. Зачем же кметов-то резать? Ехали себе и ехали… Он увидел, что князь вскинул руку, и обернулся к глевии.

– Привал, ребята. Ставьте палатки, палите костры. Руперт, возьми парочку своих, подстрелите нам какую-нибудь жратву. Желательно, покрупнее вчерашней белки. – Он обернулся посмотреть вперед и добавил мрачно: – Вол-то, небось, господам рыцарям на ужин пойдет.

Холодный вечер плавно затянул бледной белесой дымкой низину реки, вдоль которой змеилась заметенная снежным ковром дорога. Алебардисты выбрали пологое место, расчистили и притоптали снег, поставили несколько палаток, разожгли костры, нарубили лапника в ельнике, напротив которого разбили лагерь. Вокруг огня, на с трудом вбитые в промерзшую землю колья повесили разбухшие от жидкой грязи сапоги, оставшись в шерстяных обмотках и гамашах. Арбалетчики распределились по постам, оставшиеся уселись у костров поменьше. В лесу громко ухали совы, фыркали, почувствовав тепло, стреноженные лошади. Треск огня, жадно пожиравшего сухой хворост, заглушал прочие звуки.

Оруженосцы риттеров расседлали коней, разделали заколотого вола и теперь жарили огромные куски мяса над большим костром. Вопреки сказанному ранее Бамбером, алебардистам принесли задние ноги вола на ужин, что вызвало бурную радость у солдат. Уставшие оруженосцы также натянули шатры для своих господ и поставили отдельный – для князя. Хозяин вошел в него вместе со своим тощим слугой, туда же втащили связанную, брыкающуюся женщину, испуганно таращившую глаза и мычавшую сквозь кляп. Посланные для этого дела солдаты вернулись к товарищам понурыми. Плюхнулись на бревна у костра, над которым булькал котелок, и машинально оглянулись на шатер.

– Не берите в голову, ребята, – пробурчал Бамбер, пробуя похлебку большой деревянной ложкой. Все тридцать пехотинцев глевии расположились вокруг двух костров, составив оружие в пирамиды, скинули холодные, осточертевшие бригантины [3]на обнажившуюся от жара землю и уселись на них, закутавшись в плащи.

– Баба ж… – пробормотал Генрих, самый молодой в отряде. – Лучше уж мы, чем этот… Урод…