Даша Пар - Зло любит меня

— Генри, похоже, очень хорошо разбирается в том, кто такой Рон и теперь лезет в каждую щель, — сквозь зубы проговорила я.

— Эй, не сердись, Генри заботится о нас! — дружелюбно проговорил Берт, обнимая за плечи. — Ладно, давайте прогуляемся здесь и возьмём что-нибудь вкусненькое, пока не пришли гости и всё не сожрали.

— О да, мне иногда кажется, что все эти приглашённые ходят на подобные мероприятия только чтобы пожрать, — с усмешкой вторила ему Бетани.

Хоть мне и не хотелось здесь оставаться, но я не могла подвести друзей, ведь обещала вместе с ними побыть на выставке. Поэтому радостно кивнула, и мы отправились в путешествие по залам «искусства».

В какой-то момент, уже после открытия выставки, я осталась одна возле картины, которая выглядела достойно посреди остального «творчества». Под ней стояла подпись — раннее творчество художника и я впервые задумалась, а что же побудило Стефана так извратить свой талант? В том, что он талантлив, я убедилась, как только взглянула на портрет, выполненный маслеными красками.

Здесь была изображена юная девушка с большими голубыми глазами, искренними и такими нежными, неземными. Её волосы мягко струились вдоль шеи, касаясь обнажённой груди, пронзённой острым кинжалом. Такой резкий контраст невольно притягивал взгляд, не давая возможности не смотреть. Умиротворённое выражение лица, спокойствие рук, прижатых к сердцу и кровь, стекающая в ложбинку грудей. Она была превосходна, печальна и совершенна.

— Вам так понравился портрет, что вы уже полчаса с него глаз не сводите? — раздался позади меня мужской голос.

Я резко развернулась, раздражённая нарушителем покоя. Вместе с его голосом в зал вернулась противная заунывная музыка, сопровождавшая выставку, гомон людских голосов, позвякивание бокалов и смех. Меня словно выдернули с небес и бросили на грязную человеческую землю.

— Он лучшее, что есть в этом зале, — холодно ответила я, скрещивая руки на груди.

Передо мной стоял молодой мужчина ангельской или дьявольской красоты, разящей прямо в сердце. Его ярко-зелёные глаза гипнотизировали, лишали воли и самообладания. От неожиданности я онемела, не зная, что сказать.

— Марк, — представился он, протягивая руку.

— Лея, — голос прозвучал хрипло, а руки похолодели от напряжения.

Словно бы свет в комнате погас и люди исчезли, оставив нас наедине в мёртвой хрустальной тишине. Он не отдавал мою руку, а я боялась пошевелиться и разрушить эту магию. Мне хотелось утонуть, захлебнуться, превратиться в пыль, ощутить острую боль, что испытывала девушка на портрете, лишь бы он не отводил взгляд, лишь бы он не разрывал касание, это было мучительно-прекрасно и так больно!

— Чем же вас так поразил портрет, Лея? — вкрадчиво спросил Марк, его голос доносился как сквозь густой туман, далёкий, пустой. Мужчина словно не понимал, что делает со мной, а я не могла вымолвить и слова, боясь, что он уйдёт разочарованным от меня.

— Этак… картина, она самая настоящая из всего, что я здесь видела, — ответила запинаясь, когда пауза чересчур затянулась. В тоже мгновение мужчина убрал руку, и я невольно потянулась за ним следом, вызвав улыбку на его лице.

— Да, это единственная настоящая работа Стефана, прежде чем он открыл для себя современный мир творчества и решил, что если не будет идти в ногу с модой, его имя навсегда останется в тени. Несчастный, он так и не понял, что вот этот портрет мог сделать из него великого художника, оставшегося в памяти поколений. Но мальчик захотел иметь славу здесь и сейчас, и продал свой талант, — печально заговорил Марк, с грустью изучая портрет незнакомки.

— Он больше не сможет так рисовать? — осторожно спросила я.

— Скоро он лишится божественной искры и станет обыкновенным ремесленником, невидящим звёзды.

— Как грустно, — на моих глазах выступили слезы, и я украдкой стёрла их с лица, боясь размазать тушь. Я не понимала, что происходит, ведь никогда во мне не было такой сильной чувствительности, но нахождение рядом с этим мужчиной вызывало щемящую боль в груди и лишало воли.

— Не печальтесь, милая Лея, — мягко улыбнулся Марк, осторожно касаясь руки, прочерчивая по ней невидимую линию до локтя. — Лишь единицы становятся великими, лишь единицы осознают истинный смысл дарованного им таланта. Стефан, к сожалению, один из тех, кто не смог понять своего предназначения. Однако у него есть богатая семья, которая позаботится о мальчике, когда он больше не сможет рисовать.