Саймон Грин - Город, где умирают тени

— Никакой такой силой я не обладаю, — сказал Харт. — Я такой же, как все. Человек как человек.

— Надеюсь, ты заблуждаешься, — улыбнулась Полли. — Во благо мне и тебе.

Полли нерешительно поднялась с кресла, словно ожидая, что Харт в любой момент передумает, и первой пошла из гостиной. Харт шагал за ней, готовый в случае чего или схватить ее, или отскочить в сторону от удара. Полли казалась сейчас вполне нормальной, но нож произвел на Харта глубокое впечатление. Людей с ножами он воспринимал очень серьезно. Полли остановилась у двери на улицу, глянула на торчащий из нее нож, потянула на себя дверь и шагнула за порог. Харт шагнул следом, Друг отправился за ним по пятам, как обыкновенная тень. Харт тщательно запер входную дверь, а затем все трое перешли улицу и двинулись к дому Полли. Харту дом показался обыкновенным, но он уже достаточно пробыл в Шэдоуз-Фолле и знал, что первое впечатление абсолютно ничего не значит. «Время в доме разделилось…» Полли открыла дверь и вошла, Харт и, чуть позади него, Друг вошли следом.

Что-то в доме под названием Четыре Времени Года было определенно не так. Харт сразу почувствовал это: непреходящее напряжение, ощущение давления, некоего намерения. Намерения кого-то или чего-то, затаившегося в выжидании. Он шагнул в прихожую, залитую ярким полуденным солнцем, и с трудом поборол желание оглянуться. Как Полли может жить в таком месте? Он едва вошел, и уже хотелось развернуться и убраться отсюда сию же минуту. Полли обернулась что-то сказать, и Харт мгновенно взял себя в руки, чтобы не выдать своей тревоги. Ему показалось, что он начал понимать, отчего так взволнована Полли и напряжена, как перетянутая струна. Полли слегка зарделась под его пристальным взглядом и поправила рукой волосы, будто только что осознав, какой растрепой она выглядит перед ним.

— Извините, здесь такой беспорядок, да и я сама тоже хороша. Знай, что вернусь не одна, я бы хоть чуть прибралась. Но сюда так редко кто заглядывает, и мне это даже по душе. Люди считают меня сумасшедшей. Иногда я с ними соглашаюсь. — Полли огляделась, словно пытаясь решить, куда лучше всего пригласить Харта. — Ты должен понять, Джеймс, это место небезопасно. Время здесь течет по-другому. Что-то стряслось в этом доме, очень давно, когда я была еще совсем крохой. Что-то страшное. Но что, я не помню. Сюзанна сказала, ты потерял память о своем детстве. Мне повезло меньше. Мои воспоминания все еще при мне. Воспоминания живут во мне и в моем доме и мучают меня. Там, наверху, четыре разные комнаты, и в них я — четыре разных личности. Четыре разных версии меня самой. Здесь же, на первом этаже, все относительно одинаково. Здесь мне дозволяется быть самой собой. Пойдемте через кухню. Там мы будем в безопасности, это самое удаленное помещение в доме, можно будет говорить и не бояться, что нас подслушают.

Полли повела гостя по коридору в кухню, не переставая что-то взволнованно рассказывать по пути. Харт не успевал схватывать и половины того, что она лепетала, и тем не менее старался внимательно вслушиваться, пытаясь найти подсказку к тайне случившегося когда-то с Полли и ее домом.

На кухне царил беспорядок, но беспорядок удобный — при котором хозяйке всегда известно, где что лежит. Все свободные поверхности были заставлены, но грязи не было. Пол тоже был чист — ни пятнышка. Полли подхватила с одного стула свитер, небрежно бросила его на посудную стойку и жестом предложила Харту садиться. Он сел, проверив украдкой, на месте ли Друг, и стал наблюдать за Полли, которая уже хлопотала, приготовляя кофе. Она продолжала трещать, боясь, наверное, кого-то или чего-то, что может прийти сюда и заполнить собой тишину, если она замолкнет.

— Когда мне было восемь лет, со мной стряслась какая-то беда. Беда эта до сих пор не ушла: она живет в комнате наверху. В комнате без окна. С тех пор как это случилось, я не была в той комнате, но живущее там ждет меня. — Голос Полли звучал теперь удивительно ровно, как будто то, что у нее появились слушатели, успокоило женщину. — Я несколько раз пыталась встретиться с этим лицом к лицу: когда мне было восемь лет, когда исполнилось двадцать два и совсем недавно, в прошлом году. И не смогла. Я была недостаточно сильной, каждый раз меня постигала неудача; комната отбирала частичку меня и оставляла себе — так мушка застывает в капле янтаря. И теперь, когда я поднимаюсь наверх, дом каждый раз превращает меня в этих людей. Но не в наказание. Много времени ушло у меня, чтобы понять это. Дом пытается вылечить меня, он сталкивает меня лицом к лицу с бедой для того, чтобы придать мне сил пережить случившееся когда-то. А я не могу.