Карина Шаинян: Амбра

Пьер просидел здесь всего полчаса, но, кажется, уже насквозь пропах жареной рыбой и перцем. От пьяных выкриков и стука кружек гудит голова. Пьер мечтает уйти. Он барабанит пальцами по пропитанным вином и жиром доскам стола и смотрит на часы. Смуглый мальчишка-проныра, знающий в порту все и вся, успокаивающе машет рукой: матрос, которого они ждут, обязательно придет. Он приходит сюда каждый день. Этот человек, Фернан, по слухам, знает что-то о последнем плавании «Пеликана». Корабль исчез пять лет назад. С судами, которые пересекают Атлантику, такое случается часто.

У Пьера – шрам от арабской сабли, звание лейтенанта в отставке, стойкое отвращение к Старому Свету и маленькая плантация, которой он еще не видел. Ему всего тридцать, но он смертельно устал. В Вест-Индии Пьер надеется обрести покой. В самых смелых мечтах он заходит дальше и надеется обрести радость. В памяти Пьера, погребенные под пороховым дымом и диким конским визгом, драгоценными изумрудами сияют ивы, склоненные над тихой рекой. Резвая девочка, закованная в строгое платье, щурится на солнце и счастливо улыбается, услышав его шаги.

Пьер готов платить звонкой монетой за любые сведения о том, что сталось с пассажирами «Пеликана».

В разговорах возникает маленький перебой, после которого голоса начинают гудеть снова – но уже чуть фальшиво. В нос Пьеру бьет густая струя амбры, заглушая честный кухонный чад. Лейтенант поднимает глаза, выискивая источник ненавистного запаха. В зале нет ни одной женщины, лишь с улицы доносятся крикливые голоса. Внимание Пьера привлекает молодой человек в простой рыбацкой одежде, – он неподвижно стоит в дверях, окутанный сетью украдкой брошенных взглядов. Шляпа глубоко надвинута на лоб. В руках юноша держит овальный предмет, отливающий перламутром. Присмотревшись, Пьер различает что-то вроде лютни с резонатором из крупной раковины, расписанной охрой и сажей.

– Папа Легба, открывай ворота, – азартно шепчет мальчишка.

По спине Пьера бегут мурашки, будто кто-то наступил на его будущую могилу, но лейтенант не подает виду и лишь поднимает брови, ожидая объяснений.

– Папа Легба, – повторяет мальчишка и звенит невидимой связкой ключей, – на лютне нарисовано.

Юный рыбак делает несколько шагов, ставя босые ступни осторожно и мягко, и Пьер вдруг понимает, что это женщина, слепая женщина, и запах амбры окутывает ее, как облако кисеи – знатную даму.

– Ух ты, – мальчишка подпрыгивает на лавке, – к нам, к нам идет!

– К черту, – громко говорит Пьер, – я не в настроении слушать кабацких певичек.

Мальчишка зеленеет и хватает Пьера за рукав.

– Это Суэрта, Голос Мертвых, – шепчет он. – Тех, кто сгинул в море.

Пьер вздрагивает и хмурится. Он с досадой вырывает руку, не слушая испуганный шепот, и уже открывает рот, но женщина проходит мимо. Она останавливается у соседнего стола, где навис над бутылкой рома моряк-ирландец. Побледнев, тот вытаскивает из кармана горсть монет и пытается втиснуть их в узкую ладонь. «Не надо, уйди», – слышит Пьер; «вот дурень, она ж на золото наводит», – слышит Пьер. Медяки катятся по столу; ирландец бросается собирать их и замирает, когда женщина берет первые аккорды.

Простенькая мелодия песенки подпрыгивает, как гроши, брошенные на пол. Пьер прислушивается, но не может различить ни слова, не может даже разобрать, на каком языке поет женщина, – однако ирландец явно понимает ее. Глухо звенит последний аккорд. Ирландец бросает на женщину дикий взгляд, встает, перевернув лавку, и поспешно выходит.

– Вот повезло, – шепчет мальчишка. Пьер с сомнением качает головой. Ирландец не похож на человека, которому повезло. – Может, она и тебе споет, – никак не угомонится его проводник.

– Зачем мне? – говорит Пьер. – Денег у меня хватает.

– Она наводит на то, чего ищешь, – пожимает плечами мальчишка. – Обычно ищут золото.

Женщина, выйдя на середину зала, снова поет – ни для кого и для всех. Лейтенанту, знающему кое-какой толк в музыке, ее хрипловатый голос кажется слишком тяжелым, – вместе с отсутствующим видом это производит на Пьера неприятное впечатление. Но всеобщее внимание заразительно. Раковина-резонатор гудит, в ней слышится натужный стон волн; ритм мелодии ломается и плывет. Это превращает старинную балладу в какое-то дикарское заклинание; Пьер едва узнает ее, – и содрогается, узнав. Девочка под ивами, девочка с лукавой улыбкой, перебирающая струны лютни… Лейтенант сжимает кулаки. Допев, женщина снимает шляпу и идет по кругу. Ее рот тверд и неподвижен, длинные волосы скрывают глаза. Сердце Пьера пропускает удар, когда под русыми прядями на мгновение мелькают багровые шрамы и обрывки суровой нити. Но волосы снова закрывают лицо, и Пьер решает, что ему почудилось.