Лэрд Баррон: Хоботок

— Ну да. Но он до сих пор держит нос по ветру. И он от тебя…

— …тащится. Понял. Передай своей подружке, что как-нибудь пообедаем все вместе, ну или типа того.

— Ну а вообще, как ты там с гориллами этими?

— Э-э, отлично. Хотим вот заехать на Майма-Маундс.

— Чего? Вы там в натуралисты заделались?

— Это Крус предложил.

— Майма-Маундс. Вау. Даже и не слышал. Могильники, что ли?

— Да вроде бы земляные бугры. Их по всему миру полно — в Норвегии, Южной Америке, в Вашингтоне на востоке, уж не знаю где еще. Потерял буклет.

— Круто. — На какое-то время повисла тишина. — И твои дружки хотят поглядеть на эти, как их…

— Ледниковые отложения.

— Так они вместо стрип-клуба хотят поглазеть на какие-то там камушки? Ты серьезно?

— Ну, это, да.

Мне сразу представилось, как Роб сидит с ногами на столике у себя в патио, пялится на свои шлепки и помешивает лед в роме с колой, пытаясь осмыслить услышанное.

— Ну тогда оттянитесь там по полной.

— Можно попросить тебя об услуге?

— Да, брат. Валяй.

— Зайди в сеть и поищи там «икс-гаплотип». Прямо сейчас, если время есть.

— Икс-что?

Я проговорил слово по буквам и добавил:

— Перезвони, ладно? Если буду недоступен, надиктуй на голосовую почту.

— С удовольствием. — Он замолчал, только ручка скрипела по бумаге. — Это типа лекарства новые, или?..

— Или, скорее всего.

— Угу. Ну ладно, я рад, что канадцы не стали тебя делать почетным гражданином. Жду не дождусь услышать все из первых уст.

— А я все вывалить. Сигнал пропадает, отключаюсь.

Он сказал: не беспокойся, брат, и связь оборвалась. Мне все равно было беспокойно.

И вправду, чуть позже у Харта зазвонил телефон, заставив того разразиться потоком однообразной брани и размолотить кулачищем приборную панель. Он все еще кипел, когда мы заехали в Поджер-Рок заправиться и уточнить дорогу. Крус, в то же время, воспринял новости о «досрочном освобождении» Рассела Пирса с бесстрастностью дзен-буддиста, нисколько ему не свойственной.

— Ну и пофиг. Давайте выпьем, — таков был официальный комментарий.

Поджер-Рок располагался в лощине милях в пятнадцати к югу от столицы штата, Олимпии. Впечатляться тут было нечем: всего-то с дюжину дряхлых, запущенных зданий, выстроившихся вдоль мелкой речки, повсюду знаки с запретом на стрельбу. Все кругом шелушилось, ржавело и разваливалось, устремляясь к центру Земли. Только начальная школа выбивалась из общей картины: утопическая постройка из кирпича и черепицы, стоящая чуть поодаль и на возвышенности; сквозь заросли ольхи и кизилового дерева виднелась свежая краска. Как будто приземлились инопланетяне и оставили по себе монумент.

Крус залил бак на семейной заправке с допотопными колонками, которые выдавливали из себя топливо целую вечность. Я купил вяленой говядины и пакет молока с истекшим сроком годности, чтобы успокоить свои бурлящие внутренности. За прилавком стояла женщина с желтоватыми волосами и нагрудным значком, на котором красовалась размытая фотография младенца в слюнявчике. Она барабанила по клавишам с нервной улыбкой, яростно пыхая сигаретой. Меня не узнала, слава Богу.

Зазвенел дверной колокольчик, и в магазин ввалился Крус. Его взгляд метался по помещению, рубашка прилипла к телу, словно ее обладателя облили из шланга. Он протиснулся мимо меня, оставляя за собой запах подмышек и дешевого одеколона, буркнул что-то кассирше и всучил ей кредитную карточку.

На улице мне пришлось прикрыть глаза от солнца. Харт стоял привалившись к капоту.

— Заскочим сейчас в бар, пивка глотнем.

Он закашлялся, как кашляют курильщики, и сплюнул в гравий, рядом с разбитой банкой из-под джема. Среди осколков сновали пчелы.

— А как же Майма-Маундс?

— Никуда они не денутся. Ну и вообще, не время еще.

— Не время?

Харт прищурился — глаза у него были розовые, как у хорька, — и едва заметно улыбнулся. Покончив с сигаретой, он прикурил от бычка еще одну.

— Так Крус сказал.

— Ну и что это значит? «Не время»?

— Без понятия, Рэй-бо. Вообще без понятия. Чего Круса не спросишь?

— Ну ладно. — Я сделал большой глоток теплого молока, размышляя о том, как обернулась эта поездка — пока что самая дикая в моей жизни. — Как ты себя чувствуешь?

— Зашибись.

— Только выглядишь хреново. — Когда рядом не было Круса, я еще кое-как мог с ним общаться. А потом я соврал: — Сильвия волнуется.

— Насчет чего?

Я пожал плечами и оставил тему. По его лицу, по опухшим глазам было ничего не понять. По правде говоря, я не совсем узнавал его — эту обдолбанную тушу, нависшую над машиной, с искаженными, как у горгульи, чертами.