Николас Конде: Щупальца веры

Но никаких объяснений и не потребовалось. Крис больше не вспоминал об этой дикой сцене, не задал ни одного вопроса на эту тему. Ни за оставшуюся часть дня, ни во время долгой поездки автобусом домой к Кэт.

Ни одного вопроса.

Кэтрин Клей было двадцать четыре года, когда она отплыла из Нью-Йорка на грузовом пароходе, отправлявшемся на острова Токелау, расположенные в южной части Тихого океана. На фотографиях, сделанных ее друзьями перед этим путешествием, запечатлена молодая женщина с вьющимися волосами, одетая в брюки цвета хаки, улыбка которой кажется одновременно застенчивой и решительной. Америка была парализована Великой депрессией, но аспирантка третьего года обучения из Седалии, штат Миссури, вооруженная лишь коробкой чистых записных книжек и неукротимым любопытством, имела лишь одну цель: пожить в одном из самых изолированных и примитивных обществ на Земле и вернуться обратно с новым взглядом на то, как живут люди. Никто до этого не делал подобной попытки, и у Кэт не было ни карт, ни путеводителей, ни специальных журналов, которые могли бы подсказать ей, где ей следует искать и что она может найти.

Восемнадцать месяцев спустя она возвратилась с исписанными записными книжками и написала книгу о том, что увидела. Так появилась монография «Уроки первобытных людей: любовь и секс среди невинных». Она составила из своих записок научную работу — исследование ухаживания и брачных обычаев неизвестного племени в далеком уголке Земли. Она рассчитывала привлечь внимание других антропологов, продать несколько тысяч экземпляров библиотекам колледжей и, может быть, найти преподавательскую работу в мире, в котором женщины-профессора были столь же редки, как та коллекция первобытных орудий, которую она привезла домой.

Ее скромные надежды осуществились с блеском. Ее яркие описания общества, совершенно свободного в своих плотских вожделениях, в котором детей учили не стесняться своих естественных желаний, сразу стала национальной сенсацией. «Любовь и секс среди невинных» запретили в Бостоне, осудили в редакционных статьях газет и поносили с кафедр всех крупных городов Америки как книгу, призывающую к моральному разложению. Одновременно эта работа была высоко оценена ее коллегами как важная веха, как классический труд, и за первый год после опубликования работа выдержала девятнадцать изданий.

Кэтрин Клей исполнилось тогда двадцать семь лет — и она была мировой знаменитостью.

Кэла всегда поражало, что Кэт, начав свою карьеру с такого высокого достижения, сумела затем подняться к еще более высоким вершинам. Экспедиции на другие первобытные острова, в сердце Африки и в горные деревушки Южной Америки принесли ей данные, составившие целую библиотеку наблюдений над племенными обществами. За полстолетие, прошедшее после ее первого шумного успеха, она написала двадцать две книги, но, в отличие от других ученых, большинство из которых становились специалистами по какому-то одному племени, или стране, или теории, интересы Кэт охватывали весь земной шар. Она посвятила себя изучению всех «невинных», как она назвала тех, чьи древние обычаи не были затронуты цивилизацией. Именно Кэт выдвинула тезис, который она вновь и вновь утверждала своей работой: современная цивилизация в своем слепом стремлении к Прогрессу виновна в игнорировании и даже уничтожении бесценных древних философий и обычаев. «Мы и в самом деле полагаем, что звезды принадлежат нам, — писала она, — просто потому, что их достигают наши ракеты. Мы утратили понимание того, какая роль предусмотрена для нас Великим Планом». Было ли это истиной или заблуждением, но такая мысль у многих вызывала сочувствие в то время, когда так называемый прогресс современной жизни, казалось, вел человечество к самоуничтожению. Кэт Клей так горячо верила в свои идеи, что ее не удовлетворяло создание книг, которые читали миллионы. Она неутомимо путешествовала, читала лекции повсюду, где могла найти желающих ее послушать; она пользовалась своей славой как инструментом, а искренностью — как торговой маркой. Возможно, никому не удалось сделать больше, чем ей, в разъяснении широкой публике трудной научной дисциплины.

Конечно, ей приходилось сталкиваться с клеветой и недоброжелателями, утверждавшими, что она преуспела в популяризации себя и своей работы только потому, что слишком много говорила и писала о половой жизни туземцев. И ее частная жизнь, и ее политическая деятельность создавали определенные проблемы. Она открыто высказывала феминистские взгляды еще до того, как Джейн Фонда пошла в школу. Она организовывала кампании в защиту сексуальных прав женщин и пропагандировала контроль рождаемости задолго до того, как любая из этих идей стала модной. У нее было четыре мужа, все старше ее: литературный критик, знаменитый этнограф Квентин Кимбелл, президент университета и фабрикант обуви. «Я эксперт в том, что делает брак счастливым, — в шутку говорила она журналистам, бравшим у нее интервью. — У меня было четыре замужества, и все идеальные». Разумеется, ее идеал счастливого брака состоял в том, чтобы позвонить по телефону через океан откуда-нибудь с Борнео и сказать, что она вернется домой через шесть месяцев, так что ужин можно на плите не оставлять.