Мария Галина - Луна во второй четверти

— Мишка Кологреев на моротке подвез, — прозаически пояснила Авелина, — меня подвез, а сам дальше подался, на рыбзавод. Гниль там жаберная завелась.

— Понятно, — глубокомысленно проговорил Анджей, — жаберная гниль.

Авелина отделилась от стены. В молочных сумерках казалось, что она совсем не отбрасывает тени. Она встала, чуть наклонив голову на бок, разглядывая их — только мужчин, спокойно, неторопливо, внимательно… Ни Варвару, ни Леру она словно и не заметила. Светлый прозрачный взгляд миновал Артема, рассеянно проскользнул мимо Меланюка, чуть задержался на Пудике, остановился на Анджее… Девушка сделала чуть заметный, плавный, ленивый шаг и как-то сразу оказалась рядом с Анджеем — тот непроизвольно тоже придвинулся к ней, точно она потянула за невидимую нить…

Лера пожала плечами и, высоко подняв голову, проследовала в дом.

— Я чего тут стою, — пояснила Авелина, простодушно хлопнув золотистыми ресницами, вслед узкой и подчеркнуто прямой удаляющейся Лериной спине, — сигаретки не найдется? Только пошли, спрячемся куда-нибудь, а то отец поймает с сигаретой — убьет.

Анджей великолепным жестом вытащил из кармана пачку Мальборо и массивную зажигалку.

— Прошу, — поднес огонек, — а кто у нас папенька?

— Так Угрюмов же Иван Иваныч… — проговорила фея, изящно округлив розовые губы и выпуская колечко дыма, которое тут же смешалось с наползающим с моря туманом, — Жаль, не с ментолом… Я с ментолом люблю…

— Ага, жаль, — Анджей, скользнул взглядом по плавным округлостям, — пошли, посидим в укромном местечке, а то он такой… убьет… А я, знаете ли, ясновельможная пани, почти иностранец…

Он аккуратно взял Авелину под локоть и повел по тропинке. Варвара глядела, как удаляется, растворяется в холодном морском сиянье белое платье Авелины.

— Вот понтярщик, — брезгливо проговорил Пудик, — Пошли, братцы, что ли? Вон как на пижона нашего накатило.

— Это не он, — вздохнула Варвара, оборачиваясь. Удаляющая фигура Авелины все еще отзывалась молочным светом в самом сердце тумана, — это она… Она позвала, и он пошел… Ты разве не видел?

Ну и дела, думала она, нашлась, значит, и на старуху проруха. И где? В глуши голимой, можно сказать… Леру, впрочем, даже жалко стало. А жалеть, — с горечью констатировала она, — гораздо приятней, чем завидовать.

— Пустой он человек, — бормотал Артем, поднимаясь на крыльцо, — пустой… И как она не видит?

— Ничего себе! — удивилась Варвара, — так ты и вправду втрескался…

— Я не знаю такого слова — втрескался — холодно отозвался Артем.

Тихие книжные мальчики всегда выбирают самых ярких, самых популярных девушек. Как правило, уже кем-то занятых. Интересно, почему — чтобы больше помучиться?

Меланюк распахнул дверь — из сеней дохнуло сыростью.

— Ну, — сказал он, — вот мы и дома.

Лера независимо прошла через комнату и села за стол.

Ага, подумала Варвара.

Сама она решительно двинулась к плите — есть никто не хотел, но все хором захотели чаю. И всем было как-то неловко, как бывает, когда вместе собираются несколько малознакомых людей. И сразу разойтись по комнатам неудобно, и говорить не о чем.

В дверь постучали.

Лера быстро обернулась, глаза ее сощурились, затем снова приняли демонстративно равнодушное выражение.

Это не Анджей, подумала Варвара, — он не стал бы стучать. Не в его характере.

— Да? — громко сказал Меланюк.

Он автоматически чувствует себя старшим — и ведет себя как старший. Забавно — руководитель-то формально Шерстобитов.

В сенях появился Угрюмов. В дождевике и сапогах он топтался на пороге. Наверно, пришел посмотреть, как мы устроились, подумала Варвара, но что-то было явно не так. Она вгляделась -

В тусклом свете трепещущей одинокой лампочки Угрюмов выглядел как-то странно — словно и не он вовсе.

Стремительно постаревший, вылинявший, точно за день нечто вытянуло из него все жизненные силы, изжевало лицо, сгорбило спину.

Варвара несколько ошарашено хлопала глазами.

Да это не Угрюмов! — сообразила она наконец. Во всяком случае, не тот Угрюмов.

Взгляд незнакомца рассеянно блуждал по комнате.

— Приехали, значит! — мрачно проговорил он.

— Добрый вечер, — отозвался Меланюк.

— Какое там добро, — непреклонно возразил двойник Угрюмова, — не будет вам добра.

Не спрашивая, он пересек комнату и уселся на хлипкий стул, вытянув ноги в грязных кирзачах.

— Ну, зачем же вы так, — по-прежнему вежливо проговорил Меланюк, — мы никому мешать не собираемся.